Екатерина Великая. Биография

Приближаясь к самой темной главе из жизни Екатерины, мы должны твердо запомнить эту отличительную черту ее характера: Екатерина великодушна, чувство мстительности чуждо ей, ей чужды жестокость и мелкая личная злопамятность. Она, несомненно, честолюбива, но и ее честолюбие носит характер величия, потому что оно сверхлично. Она давно уже, с первого дня вступления на русскую землю, отождествила себя с Россией, ее любовь к России и честолюбие стали нераздельны, величие России есть ее величие, счастье России - ее счастье, покой России - ее покой.

Ее покой есть покой России... Но может ли ее покой считаться обеспеченным до тех пор, пока еще существует Петр? В настоящий момент Петр не имеет во всей стране ни одного приверженца, воспоминания о его нелепом поведении еще свежи, все надежды возлагаются на новую императрицу. Но она ведь не сможет оправдать всех этих надежд...

Она отлично сознает, что можно осчастливить народ, но никоим образом немыслимо сделать счастливыми всех составляющих его людей. Что бы она ни делала, всегда окажутся недовольные. Именно потому, что все с таким напряженным интересом ожидают ее действий, ей предоставят слишком мало времени, чтобы оправдать оказанное ей доверие. Через несколько месяцев те, чьи надежды окажутся неосуществленными, станут винить в том ее, вспомнят, что она не имеет законных оснований занимать престол, начнут снова помышлять о Петре. Петр на престоле являл собою смешную фигуру. Петр в Шлиссельбурге, Петр узник - только несчастный, достойный сострадания человек. Сколько времени понадобится на то, чтобы насмешливое и презрительное отношение к нему сменилось сожалением? Сколько времени понадобится слабой человеческой памяти на то, чтобы сплести узнику венок из сострадания и недовольства, создать благочестивую легенду, превратить мученика в героя и в нового воплотителя несбывшихся надежд?

Вот те заботы, которые нарушают спокойствие и Екатерины, и России. О них не говорят прямо. Говорят только о плохом месторасположении Шлиссельбурга, находящегося в слишком непосредственном соседстве со столицей, о том, что Шлиссельбург не может противостоять штурму небольшого количества вооруженных людей. Г оворят о той нелепости, что в одной и той же крепости держатся в заключении два русских императора (подросший Иоанн тоже находится там), в то время как престол занят чужой по крови немецкой принцессой. Поговаривают также о лучшем из "всех возможных решений" - скорейшей естественной смерти Петра. Основания для таких разговоров имеются, потому что 3 июля Петр начинает страдать коликами и сильными головными болями.

Петр никогда не отличался богатырским здоровьем, волнения последних дней на него очень повлияли, по дороге из Кронштадта в Ораниенбаум и во время краткого пребывания в Петергофе он неоднократно падал в обморок - разве нельзя допустить, что его слабый подорванный алкоголем организм окажется не в состоянии справиться со страхом и болезнью? Петр потребовал своего гольштинского врача Людерса. Но гольштинец не имеет не малейшего желания разделять неопределенное время заключения со своим сверженным повелителем, он заявляет, что болезнь носит совершенно невинный характер и прописывает Петру слабительное. Звезда Екатерины, споспешествовавшая до сих пор ее взлету такой неправдоподобной серией счастливых случайностей, отказывает ей в "лучшем из возможных решений".

Екатерина не единственный человек, мечтающий о таком "решении". Те, кто вознесся вместе с нею, кто держится только ею, следовательно, в первую очередь братья Орловы, должны столь же горячо, а может быть, и еще пламеннее желать такого исхода. Орловы никогда не занимались изучением философии и проблемы прав человека, они солдаты и обладают моралью солдат. Человек в их глазах ценен лишь постольку, поскольку он полезен для отечества, а в настоящий момент Екатерина и отечество тождественные понятия. Орловы относятся к смерти чрезвычайно просто: они не боятся ее, не придают ей особого значения. Сегодня ты, а завтра я - вот и все, тут не о чем много разговаривать.

К шести часам вечера 6 июля из Ропши прибывает запыхавшийся гонец и вручает императрице, которая находится, к счастью, только в обществе гетмана Разумовского и Панина, письмо от Алексея Орлова. Оно написано неуклюжей рукой солдата, находящегося к тому же, очевидно, в нетрезвом состоянии, на грязноватом листке серой бумаги.

Письмо гласит: