Екатерина Великая. Греческий прожект

В целях экономии, княгиня никого не принимала у себя, да и, весьма занятая своей директорской должностью, сама в гости к кому-нибудь редко заглядывала. Но тщилась не пропускать балы у императрицы и обеды у любимого брата, сенатора и президента коммерц – коллеегии, графа Александра Романовича Воронцова. Ей нравилось общество, кое ее холостой брат, кавалер орденов Святого Александра Невского и Святого Владимира, собирал вокруг себя. У него, чаще других, бывали знаменитый писатель, автор «Бригадира», крупноглазый толстяк, с лепными губами, Денис Фон Визин, и, напротив, худой и прямой, как будто аршин проглотил, пиит Гавриил Державин. Наведывался такожде, его друг и родственник, тоже пиит – вальяжный черноглазый Василий Капнист, в жилах коего текла греческая кровь. Они оба были женаты на сестрах. Нравился ей и камергер императрицы, граф Федор Головкин – балагур и остроумец, главный их докладчик о придворной жизни. К своему родственнику, хитроумному красавцу, банкиру Андрею Шувалову, княгиня относилась весьма тепло. У брата бывал и, ничего из себя не представляющий, худой, высокий и бледнолицый, вице-канцлер граф Остерман. Вот и сей час, все они сидели в креслах, после обеда и беседовали о последних событиях при дворе.

– Граф Федор Сергеевич токмо поведал, что императрица наша отставила своего фаворита Александра Ермолова, – не без злорадства заметил Фон Визин, оглядываясь на собеседников, и был удивлен, что никто никак не среагировал на его сентенцию.

– И где теперь сей малый? – наконец, вяло поинтересовался граф Андрей Шувалов.

Головкин живо отозвался:

– Генерал Ермолов уехал, кажется, в Австрию. Может статься, впрочем, и в Италию.

– В скорости все наши смазливые генералы разъедутся, – заметил Гаврила Державин.

Воронцов усмехнулся:

– Что ж останутся не смазливые. Генерал Александр Суворов, к примеру.

– Суворов? Да-а-а-мс, сей генерал далеко не красавец, – саркастически заметил граф Головкин и добавил:

– Можливо, из-за его некрасивости и осложнена его жизнь недавними семейными обстоятельствами?

– Я слыхивал, – сказал Воронцов, – что, по рекомендации Военного министра, князя Потемкина, и приказу императрицы, его перевели в столицу командующим Петербургской дивизией.

Остерман, важно поведал:

– Государыня и князь весьма почитают генерала. Недавно его произвели в генерал-аншефы, и теперь он ожидает нового назначения. Князь Потемкин обещает перевести его в столицу Новороссии – Кременчуг.

Федор Головкин небрежно заметил:

– Пусть его! Пущай едет в Кременчуг! Меня он не волнует. Ему пора укротить свою воинственность, да взяться за устройство своих поместий. Слыхивал, немалыми землями государыня его наделила!

Граф Остерман с некоторой завистью заявил:

– Не ведаю про генерала-аншефа. А вот, к примеру, как развернулся наш Михал Михайлович из младшей ветви Голицыных! Стал знатным горнозаводчиком! А теперь, слыхивал, основал Архангелопашийский завод.

– А что ж ему не основывать новые заводы? Грех не заводить владетелю железоделательных – Нытвенского и Кусье-Алексан-дровского заводов в Пермской губернии! – отозвался граф Шувалов.

– И заводы свои держит совместно со своим свояком князем Борисом Шаховским, – не отступал вице-канцлер, показывая свою осведомленность.

Княгиня Дашкова, внимавшая с аттенцией, тоже вступила в разговор:

– К тому же, женат, пожалуй, на самой богатой наследнице – дочери старого Строганова. В приданное ему, она принесла богатую усадьбу – Кузьминки.

– А и какая плодовитая оказалась оная Строганова: десятерых произвела на свет! – уважительно отметил Фон Визин.

Так, обсуждая всех подряд, они скоротали свой вечер и разошлись, каждый довольный сам собой.

* * *

Екатерина искала глазами Светлейшего князя Григория Александровича. Отыскала она его промеж тех, кто в эту минуту вел беседу с графиней Румянцевой. На балу, привлекало аттенцию присутствующих то, что вокруг обер-гофмейстерины Великой княгини – Марьи Андреевны Румянцевой, теперь превратившуюся в занятную, раздобревшую, нарумяненную и изрядно морщинистую старуху, собралось довольно много слушательниц ее неистощимого запаса разнообразных баек. От них отделился князь Григорий Потемкин и подошел с поклоном к императрице.

– О чем вы сию минуту говорили со старушкой графиней Румянцевой, мой дорогой друг, – любезно обратилась к нему Екатерина.

Князь довольно небрежно ответствовал:

– Она действительно стара, как улица! Рассказывала, как за ней ухаживал император Петр Первый.

– И как?

– Ну, в подробности она не входила, однако из ее рассказа видно, что сама его изрядно любила. А он, бывало, и поколачивал ее за вздорный характер. Любопытен, однако, был ее рассказ об обеде у Людовика Четырнадцатого.

– В самом деле? Я и не знала, что бывшая моя обер-гофместерина когда-то встречалась с королем-Солнцем. Видела ли она мадам де Монтеспан?