Екатерина Великая. Греческий прожект

Екатерина, слушая, думала о том, что соглашение по оному поводу, привело, в конце концов, к завершению войны с Турцией, понеже, получив свой кусок Польши, Австрия не могла более оставаться на стороне Порты, а Порта одна бороться долго не могла. Однако, да, с того времени, положение Панина стало особливо тяжёлым, понеже он оставался сторонником союза с Пруссией, а она, русская государыня – все более склонялась к Австрии. Как раз тогда усилился разлад между нею и сыном Павлом, ближайшим другом и советником которого был Никита Панин.

«Как все завязано и перевязано! Настоящий Гордиев узел!» – подумала она и, вздохнув, паки обратила свою аттенцию на разговор о почившем короле Фридрихе.

* * *

Несмотря на то, что на Малых собраниях в Эрмитаже не говорили о политике, но по случаю смерти Прусского Фридриха, пришлось сделать исключение, да и то, понеже, на сей раз, собрался совсем узкий круг друзей императрицы, и зачал разговор Светлейший князь. Среди женщин была лишь императрица Екатерина Алексеевна, Анна Протасова, Екатерина Дашкова, Мария Перекусихина и Анна Нарышкина.

– Слыхивали, как хоронили короля Фридриха Прусского? – граф Федор Головкин возбужденно хохотнул. – Сказывают, когда Старый Фриц умер, не могли найти в его гардеробе ни одной порядочной рубашки, чтобы прилично положить его в гроб. У короля не было ни колпака, ни туфель, ни халата.

Заулыбавшись едким словам графа Головкина, де Сегюр подхватил:

– Будучи в Пруссии, мне кто-то поведал анекдот, что когда Фридрих был еще юнцом, отец его, король Фридрих- Вильгельм заточил его в замке Кистрин без мебели, книг и свеч, за то, что тот, чуть было, не сбежал в Англию с любимым другом Каттом. Король-отец чуть не казнил сына, как дезертира. И простил ему токмо, когда Фридрих согласился жениться на Елизавете Христиане Брауншвейгской.

Князь Потемкин хмыкнул, явно желая что-то сказать, но, увлекшийся, де Сегюр поднял указательный палец, привлекая, таким образом, аттенцию окружающих, продолжал:

– Но! Как мне рассказывал его камердинер, в первую брачную ночь, Фридрих подговорил друзей поднять тревогу, якобы из-за пожара. Выбежав на их крики из спальни, он более туда не возвращался и никогда не спал со своей женой.

Де Сегюр с неподдельным любопытством наблюдал реакцию мужчин.

– О, да! Нам известно, какие пристрастия имел покойный монарх, – насмешливо оглядывая присутствующих, отозвался Лев Нарышкин.

Не истощимый на подобные анекдоты, Федор Головкин, тоже поделился пикантным фактом из жизни короля:

– Сказывают, что он никого так не любил, как свою собаку Альклину, с которой спал ночью в своей постели на тонком тюфяке. Видимо, сия собака согревала его своим теплом. Когда она околела, он велел ее похоронить в гробнице, кою прежде назначил для себя.

Дамы недоверчиво скривили губы. Потемкин фыркнул, Безбородко засмеялся.

– Да, ну! Неужто? – воскликнула Екатерина.

Князь Потемкин, глядя на нее, язвительно изразился:

– Вместе с троном, Фридрих в сороковом году, унаследовал образцово организованную восьмидесятитысячную армию и, главное, полную казну. Чего ж ему не править себе в удовольствие? Так нет, туда же: с собакой – в походы, завоевывать чужие земли.

– А как вам нравятся его знаменитые слова: «В моем королевстве единственный источник власти – я сам»? – испросила Екатерина.

– Фридрих правил сорок шесть лет! Поелику, полагаю, его страна, из всех германских княжеств, обрела образец законопослушания! – отметил де Сегюр.

– Конечно, полстраны – солдаты – не удивительно! – возразил Потемкин.

– А как инако? Он ведь вел политику милитаристскую, захватническую, – заметил, небрежно зевнув, обер-шенк Александр Нарышкин.

– Однако он любил французскую литературу и не любил немецкую, – напомнила государыня.

– Да, что и говорить! Слухом земля полнится, а причудами свет… Стало быть, любил Старый Лис науку, музыку, сам ее сочинял. Переписывался со многими просветителями, когда взошел на трон, позвал к себе Вольтера, задача коего состояла в поправке королевских виршей, – усмехнулась княгиня Дашкова. – Но они вскоре разругались, понеже часто обменивались злыми шутками.

– Но, сказывают, после бегства от него Вольтера, они, все – таки переписывались, по крайней мере, до смерти Фернейского отшельника, – заметил де Сегюр.

Тут, с усмешкой, в разговор вмешался, изящный генерал – адмирал граф Иван Чернышев, коего императрица прозвала за его излишнюю манерность – «барином»:

– Не знаю, ведаете ли вы, но когда-то австрийский король Карл Шестой, спас Фридриха от смерти, уговорив отца его не казнить строптивого сына. А став королем, молодой еще, Фридрих, в благодарность, через месяц после смерти своего спасителя, и вступления на престол его дочери Марии – Терезии, заявил, что Австрия незаконно удерживает Силезию, дескать, сия провинция якобы, по праву, принадлежит Пруссии. Засим, недолго думая, неожиданно напал на Силезию…

Князь Николай Репнин безапелляционно перебил его: