Екатерина Великая. Владычица Тавриды

В голове графа Потемкина громоздясь, теснились планы по устройству российского государства, которые будут иметь место после поимки самозванца. Выслушивая с отменным вниманием прожекты, показывающие перспективы развития страны, государыня вполне соглашалась с оными. Григорий Александрович считал, что в стране худой контроль над населением, понеже слишком губернии велики, посему – их размеры надобно уменьшать. Он сетовал, что любому здравомыслящему государственному человеку понятно, что губернатору легче контролировать маленькую губернию, и приставам легче работать на меньшей территории, нежели на большей. Не мешало бы и Иностранной Коллегии, по его мнению, поупражняться, как того следует, дабы помочь полностью освободить христианские страны, таковые, как Греция.

– Греков надобно вызволять в первую очередь, – напористо настаивал он.

– Греки – первые православные…

Граф перебил ее:

– Их надобно освободить от турецкого ига, понеже Греция – колыбель человеческой цивилизации и православия.

Екатерина искоса посмотрела на него: губы сжаты, глаза смотрят твердо. Да, граф сериозно настроен на решительные действия.

«Греческий прожект» был постоянной материей в их беседах. Словом, надобно было все детально обдумать и принять решение. А пока, главной задачей было учинить действенное движение правительственных войск, дабы подавить восстание под водительством злодея Пугачева. Однако, совсем не прост сей донской казак: ещё до начала последней битвы за Казань, он объявил, что оттуда направится на Москву. Слух об том разлетелся по всем ближайшим деревням, поместьям и городкам, воодушевляя бедноту. Как же! Сама Москва будет под властью их предводителя, Надежи-Царя! Стало быть, их бедняков власть установится! Несмотря на крупное поражение пугачёвской армии, пламя восстания охватило весь западный берег Волги.

Граф Григорий Александрович Потемкин основательно упражнялся браздами правления, вытесняя прежних руководителей Правительственного Сената. Постепенно он хотел избавиться и от Алексея Орлова, коий недавно прислал императрице с Италийский брегов ружейный прибор. Сей подарок стал причиной их ссоры: ревнивый Потемкин не желал, дабы она принимала подарки от прежнего своего окружения. Не хотел видеть и заведующего генеральным штабом, влиятельного Захара Григорьевича Чернышева.

– Гриша, чем ты так недоволен? Я понимаю, ты не терпишь Орловых, но отчего ты хочешь убрать графа Захара Чернышева, – удивлялась Екатерина, услышав сие его пожелание. – Граф так много сделал для укрепления централизации военного управления, создал новые штаты Военной коллегии, канцелярии артиллерии и фортификации, управления комиссариатских учреждений. Благодаря ему появилась собственная типография в Военной коллегии. Разве можно не оценить его труды?

Нахохлившийся Потемкин, собрав на переносице крутые брови, спокойно ответствовал:

– Все оное весьма хорошо. Сделал и молодец! Не считаешь же ты, в самом деле, что он просто должон был ничего не делать? Что-то ж он должон был делать для России и своей государыни. А не токмо интриговать вместе с Никитой Паниным супротив сначала Орлова, потом – меня.

– Тебя?

– Что ж ты думаешь, ему нравится, что около тебя я, а не он?

– Родной мой, не изволь ревновать, тем паче на пустом месте. Граф имеет молодую и весьма красивую жену. К тому же, согласись, он хороший хозяин. Устранять такового человека не станем.

– Стало быть, ты хочешь оного Чернышева оставить в генеральном штабе? – нахмурился Потемкин.

Екатерина, видя его гневливое настроение, замешкалась, но быстро вышла из положения:

– Может статься, стоит его отправить подальше, но на ответственную работу.

– Куда, к примеру?

– Мыслю, в Белоруссию, губернатором. В те земли, что нами получены после раздела Польши. Тем паче, что там у графа Захара имеются поместья. Он хороший хозяин. Наследник мой, Павел, сказывал, что проезжая мимо его дворца в Яропольце, был принят с величайшей пышностью так, что мне самой захотелось там побывать.

Потемкин, видя свою победу в споре, хмыкнул:

– Поедем, токмо прикажи, царица моя!

– Так ты не противу оного? Тогда прикажу готовиться ехать в его Ярополец. Оно недалеко от Москвы. Сказывают, его поместье считают Русским Версалем.

Потемкин оскалившись, усмехнулся:

– Ты забываешь: меньше всего он хотел бы увидеть меня рядом с тобой.

Екатерина посмотрела на него своим особенным взглядом, мягко возразила:

– Однако ему придется потерпеть, сокол мой. Ибо без тебя мне делать там нечего.

Губы Потемкина тронула легкая ироническая улыбка:

– Как прикажет твое Величество, голубушка моя!

* * *

Как всем влюбленным, Екатерине хотелось вести бесконечные разговоры о своем любимце. Бесхитростная Мария Саввишна слушала ее широко раскрыв любящие глаза, давая иногда весьма дельные советы: не слишком открывать сердце сему любимцу фортуны, привлекать его к серьезной государственной работе, как токмо возможно чаще, не потакать его капризам.

– Пусть поработает, матушка моя, разгрузит тебя. Мыслимо ли, что ты, голубушка, днями и часами просиживаешь над бумагами?