Екатерина Великая. Владычица Тавриды

– Вестимо, тяжелая. Каково государыне нести тяжесть короны, державы и скипетра! – покачав головой, заметила Мария Саввишна.

– На то она и государыня, – сказала Протасова. – Не так тяжело нести сии регалии, коли сравнивать с тяжестью управления нашим огромным государством.

– И то правда! Оную тяжесть выдерживает токмо наша императрица, ибо имеет большую силу разума, – молвила с благоговением Перекусихина.

– Вот посмотрите на новую брошь и брильянтовые серьги, – показала Скороходова на небольшую витрину, – и цена не большая.

– Ахти, каковая прелесть! – воскликнула Брюсша. Прижав обе руки к груди, она безотрывно рассматривала игру брильянтового сияния, смешанного с александритами, рубинами и другими камнями.

Все трое они наперебой перебирали брильянтовые красоты с полчаса. Выбрав по одной вещице, они с неохотой направились к выходу.

– Какие богатства находятся здесь в одном месте! – сказала Брюсша. – Императрица доверяет их особливо проверенным людям.

– А были же здесь прежние, проворовались, их за руку-то и поймали, – сказала Скороходова.

– Помню, помню, – отозвалась Протасова, – при мне схватили вора.

– Кто ж те, супостаты, кои грабить сокровища императрицы не страшатся? – с удивлением полюбопытствовала Перекусихина.

– Капитан-поручик Преображенского полка, Семен Хвостов и поручик Семеновского полка Петр… Не помню фамилии. Вот уже и память стала изменять!

– Ах ты, Господи, Боже Ты мой! – запричитала Перекусихина, поднимая глаза к небу. – Как слаб человек!

Записки императрицы:

Князь Григорий Григорьевич Орлов с октября месяца отпущен за границу для излечения болезни на два года.

* * *

После вечера в Эрмитаже, в покои императрицы вернулись с Екатериной Алексеевной Григорий Потемкин, Лев Нарышкин, Марья Саввишна Перекусихина, Анна Протасова, Прасковья Брюс. Оглядывая своих приближенных, рассаживающихся в кресла, Екатерина вдруг вспомнила своего друга Строганова:

– Знатно проводит время граф Строганов в Париже со своей молодой женой. Не хватает на наших вечерах его остроумия. Сказывают, они скоро будут назад…

Все посмотрели на Григория Потемкина. Тот молчал, сделав вид, что думает о своем. Графиня Брюс весело хохотнула:

– Ох, а мне хватает таких насмешников, как Левуша Александрович и Григорий Александрович!

– Не скажи, графинюшка, Строгановские остроты были особливые, – изрекла поперек Перекусихина.

Нарышкин, намеренно выпятив губу, намеренно обиженно пробубнил:

– Марья Саввишна, пошто нас с графом Григорием Александровичем обижаете?

Перекусихина махнула на него рукой: – Господь с тобой, кто ж вас обижает!

Екатерина слушала сию перепалку с улыбкой: она не ложно ценила действительного тайного советника и сенатора Александра Строганова. Граф при ней был одним из ее постоянных собеседников и даже партнеров в карточных играх. Он сопровождал ее в прогулках и путешествиях. Екатерина ценила его не токмо за его остроумие, но, как человека, совершенно независимого и равнодушного к служебной карьере, державшегося непринужденно, свободно, без лести ко всем, в том числе, и с ней, императрицей.

Видя, что Григорий явно недоволен ее замечанием о строгановском остроумии, дабы сменить разговор, она заметила:

– Удивительно, что главные насмешники империи, являются и главными богатеями страны, паче того, они являются, в то же самое время, первыми разорителями своих богатств. Что делает сейчас Строганов? – задала она вопрос и тут же ответила: – Прожигает свое состояние в чужой стране.

Протасова оживилась:

– А граф Нарышкин! Помните, за какие деньги он учинил праздник после Чесменской победы? Триста тысяч рублев! Уму непостижимо!

Потемкин презрительно шевельнул свои губы:

– Поподробнее, господа. Сей момент я упустил, понеже был в армии, – он обернулся к Нарышкину и подмигнул улыбающемуся Левушке.

Протасова, поправив локон в красивой прическе, весело оглядев компанию, промолвила:

– А что ж, граф Григорий Александрович, и не рассказать? С нашим удовольствием, да и все, кто там был, мне помогут. Так вот: хотя война еще не окончилась, как сей час помню тот июльский день два года назад. Лев Александрович Нарышкин прислал посыльного с всеподданнейшей просьбой к государыне Екатерине Алексеевне удостоить Высочайшим присутствием своим его приморский дом, именуемый Левендаль.

Екатерина с улыбкой вставила:

– Мне еще раньше Левушка доложил, что в роще предназначил он быть маскераду и представлению увеселительных огней. На что, получив от меня благоволение, он старался заблаговременно пригласить чрез билеты, как чужестранных министров и знатных особ обоего пола, так и именитое купечество.

Весело улыбающаяся своему фавориту, Екатерина милостивым жестом показала Протасовой продолжать. Анна бойко и быстро вспоминала: