Екатерина Великая. Завершение Золотого века

«Удар совершился, Всемилостивейшая государыня! Светлейшего нет более на свете. Поутру он сделался очень слаб, но приказал скорее ехать; наконец, не доезжая большой горы, верстах в 40 от Ясс, так ослабел, что принуждены были вынуть его из коляски и положить на степи. Тут и испустил он, к горестнейшему нашему сожалению, дух свой».

* * *

Одиннадцатого октября, в обед в Петербург приехал курьер с сообщением, что князю Потемкину после его дня рождения паки хуже. Екатерина, в отчаянии, разрыдалась. Вечером, ей пустили кровь, в десять она легла в постель, но не могла заснуть впервые, пожалуй, в своей жизни. Весь следующий день ее лихорадило, она ничего не могла делать. Просидев в своем кабинете часа два, удалилась в спальню. Перекусихина и Протасова не отходили от нее, стараясь разговорами отвлечь ее от тяжелых мыслей. Несколько раз она засыпала, спала минут по тридцать. Снились ей странные сны, в которых ей являлся князь Потемкин то в ранней его юности, то в пору их любви, ласковый и любящий, то в зрелые годы, у себя во дворце, среди великолепия своего последнего праздника. В последнем сне, она спросила его: «Ты же последнее время не можешь, как же тебе удается так знатно выглядеть?», — но князь молчал, токмо смотрел на нее с великой грустью.

Наутро принесли письмо от генерала Попова, где он писал, что Светлейшему получше, и он настоял ехать в Николаев. Следом принесли письмо Светлейшего. Екатерина долго не решалась его раскрыть, держала в руках, о чем-то раздумывала. Усилием воли, она надорвала конверт. Его рукой, как оказалось, было написано им, последнее к ней, письмо:

«Яссы. 4-го октября 1791 году

Матушка Всемилостивейшая Государыня. Нет сил более переносить мои мучения. Одно спасение остается оставить сей город, и я велел себя везти в Николаев. Не знаю, что будет со мною.

Вернейший и благодарнейший,

Подданный

и приписал внизу:

Одно спасение уехать.»

Екатерина, не узрев подпись в письме князя, почувствовала резкую слабость в ногах. В то самое мгновения, во время чтения сего письма, явился придворный лейб-медик и сообщил, что банкир барон Судерланд едва ли день сей переживет. Сия новость еще пуще поразила императрицу, понеже сей банкир болел толико же долго, как и Светлейший князь, паче того, как выяснилось по словам Роджерсона, с такими же симптомами. Она живо вспомнила, что в канун отъезда Светлейшего князя, оные два человека провели вместе часа три. Вместе отужинали, засим обсуждали денежные дела князя Потемкина. Мысли об оном повергли Екатерину в глубокое уныние, она закрлась в спальне.

К пяти часам пополудни, появился новый курьер с донесением, что Потемкин выехавши из Ясс, и, не проехав сорока верст, скончался на дороге, пятого октября, прежде полудня. Сообщить тяжелое известие о смерти Светлейшего, взял на себя граф Безбородко. Екатерина, сидя на диване, обсуждала с Перекусихиной последние сны своих почти бессонных ночей. Услышав страшную новость о князе Потемкине, в ту же секунду императрица Екатерина Алексеевна в страшной десперации прокричала:

— Умер пятого октября?

Лицо ее перекосилось, и она потеряла сознание. Перекусихина не успела ее удержать, Екатерина упала с дивана на пол, изрядно ударившись щекой и головой. При виде ее без сознания, Безбородко и Перекусихина совершенно потерялись. Заметавшись по кабинету, Александр Андреевич то хватал графин, и дрожащей рукой, проливая воду, наливал в стакан, то хватал императрицу за руки, тщась приподнять, то тряс ее, тщась привести в чувство. Лицо императрицы покраснело, кровь явно бросилась в голову. Сам Безбородко, напротив, смертельно побледнев, с растянутым плачущим ртом, выпученными глазами, выражающими ужас, хватаясь за сердце, на ватных ногах доплелся до диванчика и, обессиленный, опустился на него. Перекусихина, наконец, каким-то блеющим, еле слышным, голосом позвала людей на помощь.