Эхо фронтовых радиограмм(Воспоминания защитника Ленинграда)

Бесперстов то ли не знал этих правил, то ли, будучи в сильном подпитии, не соображал о своих действиях, но его указание передавать устный приказ по рации — нелепость.

Через некоторое время вся толпа вывалила из дома во двор. Из любопытства я передал дежурство на рации Дронзину, а сам вышел во двор. Генерал завернул за угол и на глазах у всех, в том числе старушки-эстонки, стал писать. В новом генеральском мундире сцена выглядела пикантно. Затем Бесперстов повернулся, увидел старушку:

— Видела русского генерала? — спросил он, — так вот, перед тобой генерал!

Сцена эта запомнилась как неприятная. Мы слышали, что Бесперстов злоупотребляет спиртным, а тут увидели это воочию.

Наши войска вели наступление с двух направлений: нарвское и псковское, а в середине оставались Чудское и Псковское озера. Некоторые немецкие части попали в кольцо, и мы захватили много немецкой техники, военнопленных. Немцы выходили из окружения и сдавались в плен. Их собирали в небольшие группы и отправляли в тыл. Помню, как на нашу рацию, располагавшуюся на хуторе, вышли 3 человека. С поднятыми руками, они приблизились к нам, покорно сложили автоматы, все свое снаряжение на землю и с поднятыми руками продолжали стоять. Честно говоря, мы не ожидали такой сцены и поэтому растерялись: что делать? Кто-то предложил: расстрелять и дело с концом! Однако большинство наших бойцов не хотели и слышать о такой расправе, ведь немцы пришли сдаваться в плен сами! Запросили штаб укрепрайона, оттуда приказали: в сопровождении бойца доставить в штаб.

Здесь надо сказать, чего греха таить, некоторые наши части пристреливали одиночных военнопленных, ибо не было времени возиться с ними. Ведь надо было доставить их на сборный пункт, выделить бойца для сопровождения, а времени нет, надо выполнять боевую задачу, каждый боец — на вес золота, Поэтому, когда я привел немцев на сборный пункт, где уже собралось несколько десятков пленных, на их лицах я увидел нескрываемую радость и благодарственные поклоны в мою сторону. Видимо, идя под дулом моего автомата, они опасались, что я их по пути пристрелю. А когда увидели группу своих — поняли, что спасены.

Был такой случай. В нашей роте, в каком-то взводе служил «сын полка», белобрысый паренек лет 15–16, среднего роста, мордастенький, не по возрасту рассудительный. На двух телегах вместе со связисткой они везли телефонное имущество. Летний день, солнце в зените, по проселочной дороге едут тихо-спокойно, впереди сидит на телеге женщина-связистка, за ней, на второй — «сын полка». Из кустов выходят два вооруженных немца, подходят к передней телеге. Остановились, немцы улыбаются, бормочут «фрау, фрау», угощают связистку галетами, хотят что-то сказать, объяснить, жестикулируют руками, во фразах попадаются русские слова «рус, корошо» и т. п. «Сын полка» сидит на задней телеге и наблюдает эту картину, на него немцы ноль внимания, стоят спиной. Он берет с воза винтовку и двумя выстрелами убивает немцев! Затем они со связисткой лупят кнутом лошадей и быстро удирают с этого места к себе в часть.

Мы потом долго в роте обсуждали и анализировали между собой этот случай и пришли к выводу, что немцы, видимо, имели мирные намерения, хотели сдаться в плен. «Сын полка» был награжден за свой поступок медалью «За боевые заслуги».

В частях было много несчастных случаев из-за небрежного обращения с оружием. Я сам чуть не стал жертвой случая. На вооружении появились необычные ручные гранаты большого веса. Во время боев этого добра было повсюду в достатке. Я взял одну такую тяжелейшую гранату, подошел к речке и решил попробовать оглушить рыбу. Снял предохранитель и что есть силы метнул гранату на середину речки. Вдруг над водой раздался взрыв, и осколки на моих глазах срезали рядом стоящие со мной кусты. Как ни один осколок не попал в меня — одному Богу известно!

Аналогичный случай произошел со старшим сержантом Лавруком. Он тоже решил добыть рыбки путем глушения гранатой. Откинул чеку, на секунды задержал гранату в поднятой руке и она взорвалась. Взрывом Лавруку распороло руку, лицо, шею. Его отправили в госпиталь на долгое время и мы о нем ничего не знали. Но однажды по фронтовой дороге мы двигались автоколонной на тихом ходу. Вдруг в толпе солдат на дороге кто-то увидел Лаврука, крикнул. Мы все свои взоры сосредоточили на нем, стали кричать. Он узнал своих, встрепенулся, стал бежать за машиной, махать руками. Но фронтовые встречи мимолетны, мы колонной быстро двигались к новому месту расположения, а Лаврук остался в другой части, куда, видимо, попал после госпиталя. Во всяком случае, мы были рады, что он жив.

На фронте из алюминия солдаты мастерили разные поделки: портсигары, карманные фонарики, коробочки и т. п. Для фонариков использовались алюминиевые ракетные гильзы. Не всегда были стреляные, поэтому иногда гильзу освобождали от заряда путем выковыривания его ножом или острым предметом. Был случай, когда заряд загорелся в руках разряжавшего и обжег ему лицо. Вид был страшный — в черноте блестели лишь глаза.