Эхо любви. Стихотворения. Поэмы (сборник)

Он стар
и похож на свое одиночество.
Ему рассуждать о погоде
                     не хочется.
Он сразу – с вопроса:
– А Вы не из Витебска?.. –
Пиджак старомодный
                 на лацканах
вытерся…
– Нет, я не из Витебска… –

Долгая пауза.

А после – слова
             монотонно и пасмурно:
– Тружусь и хвораю…
В Венеции выставка…
Так Вы не из Витебска?..
– Нет, не из Витебска…

Он в сторону смотрит.

Не слышит,
         не слышит.
Какой-то нездешней далекостью
дышит.
Пытаясь до детства
дотронуться бережно…
И нету ни Канн,
             ни Лазурного Берега,
ни нынешней славы.
Светло и растерянно
он тянется к Витебску,
                 словно растение…
Тот Витебск его –
пропыленный и жаркий –
приколот к земле
             каланчою пожарной.
Там свадьбы и смерти,
                 моленья и ярмарки.
Там зреют
особенно крупные яблоки,
и сонный извозчик по площади катит…

– А Вы не из Витебска?..

Он замолкает.
И вдруг произносит,
                 как самое-самое,
названия улиц:
«Смоленская»,
«Замковая».
Как Волгою,
         хвастает Видьбой-рекою
и машет
по-детски прозрачной рукою…
– Так Вы не из Витебска…

Надо прощаться.

Прощаться.
Скорее домой
            возвращаться…
Деревья стоят
вдоль дороги навытяжку.
Темнеет…

И жалко,

что я не из Витебска.

«Вновь нахлынул северный ветер…»

Вновь нахлынул
             северный ветер.
Вновь весна
         заслонилась метелью…

Знаешь,

понял я,
     что на свете
мы
не существуем отдельно.
Мы уже –
продолженье друг друга.
Неотъемлемы.
Нерасторжимы.
Это – трудно
и вовсе не трудно.
Может,
     мы лишь поэтому
                     живы…

Сколько раз –

я поверить не смею –
не случайно
и не на вынос
боль твоя
        становилась моею,
кровь моя –
         твоей становилась!..
Только чаще –
гораздо чаще! –
поднимаясь
         после падений,
нес тебе я
свои несчастья,
неудачи нес
и потери.
Ты
науку донорства
                знала,
ты мне выговориться
не мешала.
Кровью собственной
                 наполняла.

Успокаивала.

Утешала…
Плыл закат –
то светлей, то багровей…

И с годами

         у нас с тобою
стала общею –
группа крови,
одинаковой –
группа боли.

«Подступала поэма…»

Подступала поэма.
                Она изводила меня.
То манила доступностью легкой,
                            а то не давалась.
Подступала поэма.
                Звучать начинала, дразня.
А потом
за границами голоса
вдруг оставалась…
Если я уезжал,
            то она меня честно ждала,
терпеливо ждала
             на ступенях у самого дома.
Подступала поэма.
                Невнятной и точной была.
Сумасшедшей и невозмутимой.
Жестокой и доброй…
А однажды приснилось мне:
                        я нахожусь на посту.
И ночная дорога,
как пеной,
туманом закрыта.
Вдруг почувствовал я,
                 как приходит
                             в мою немоту
ощущение ритма,
звенящая яростность
ритма!
Этим медленным ритмом
я был, будто льдами,
                 затерт.
Он во мне тяжело нарастал,
колыхаясь и зрея…
– Кто идет? –
закричал я.
– Стой!
Кто идет?

И услышал спокойный ответ:

– Время.

«Хочу, чтоб в прижизненной теореме…»

В. Коротичу