Эхо между нами

Слепящая боль пронзает мой череп. Что? Что происходит? Мои мигрени, даже самые страшные, никогда не были такими. Нижняя губа дрожит, а глаза жгут слезы. О боже. О боже мой. Тошнота заставляет мой желудок бурлить, и я откатываюсь от Сойера, так как боюсь, что меня вырвет на него.

– Вероника, что случилось? – страх сочится из голоса Сойера. – Скажи мне, что случилось.

Острая боль снова пронзает мой мозг, и я сгибаюсь пополам на кровати. Не могу говорить, не могу думать, я могу только держаться за живот и дышать. В голове пульсирует так сильно, так громко, что кажется, будто сердце бьется в ушах.

– Вероника! – он кричит.

– С… позвони… Н-н-назарету, – воздух вырывается из меня с еще одним ударом агонии, – М-м-м… мигрень. – Мой телефон. Ему нужен мой сотовый. Я тянусь к карману, пытаюсь вытащить его, но он падает из моей руки. – Пожалуйста, п-п-позвони.

– Хорошо, – говорит Сойер, стоя рядом со мной, – я уже звоню.

Сойер

Четверг, 3 октября. Вес: 52,8

Сегодня вечером я сидела с Моррисом, и мне так стыдно за себя, дневник. Я впала в уныние, вернее, я была в унынии уже давно, и все это выплеснула на него, но он просто душка. Он был мил со мной.

Я запихиваю в рюкзак выбранные Люси куклы и кукольную одежду. Мой мобильник прижат к уху, и, как это уже было раньше, я звоню, не переставая. Когда меня снова перенаправляют на мамину голосовую почту, я тихо ругаюсь… Сильвия сказала, что ее мама сегодня вечером дома, и она не слышала, чтобы у них были какие-то планы. Где, черт побери, мама?

– Мама говорит, это слово нельзя произносить. – Люси сидит на кровати с куклой на коленях.

– Она совершенно права. Я не должен был говорить его. Это не то слово, которое кто-то должен использовать. А что еще ты хочешь взять? – Я сказал Сильвии, что мне нужна помощь с Люси, и она уже едет за моей сестрой и присмотрит за ней, пока мама не вернется домой оттуда, куда она убежала, не сказав мне.

– С Ви все в порядке? – спрашивает Люси.

Я пытаюсь представить себе, как это все выглядит ее глазами. Монстры, призраки, горящий шалфей, очищение, Вероника падает от боли, я несу ее к своей кровати, Назарет, татуированный гигант в очках в черной оправе, появляется и несет Веронику в ее квартиру, говоря мне держать Люси подальше, и теперь я безумно ношусь тут, пытаясь одновременно не напугать Люси и проверить Веронику. Это должно быть похоже на дурной сон.

– Иногда у нее бывают очень сильные головные боли, и от них ее тошнит. Какое-то время она будет чувствовать себя неважно, но я уверен, что скоро ей станет лучше, – надеюсь, что это правда. Вероника говорила мне, что ее головные боли могут быть очень сильными, но я и представить себе не мог, что может произойти что-то подобное. – Вероника обрадуется, если ты сделаешь ей открытку.

– Я могу. Мы скоро празднуем Рождество, так что я нарисую на ней елку, – Люси запускает пальцы в волосы своей куклы. – Мне кажется, что избавление от призраков ранило Ви.

– Это не так. – Неизвестно, как долго мамы не будет и что на самом деле творится с Вероникой, но я запихиваю пижаму в сумку вместе со школьной формой на завтра.

– Ви нравились ее призраки, они никогда не причиняли ей вреда. Она их очень любила, – ее губы дрожат, – это я виновата, что она заболела.

Это не так, и я не хочу, чтобы она несла это бремя, поэтому бросаю рюкзак на пол и сажусь на кровать Люси. Я протягиваю руки, и она карабкается по простыням ко мне на колени. Я крепко обнимаю ее и целую в макушку.

– Ты ни в чем не виновата.

– Если бы мы не пытались избавиться от монстра, Ви была бы в полном порядке.

Мое сердце разрывается на части, поскольку я вижу, что она верит в свои слова. Следствие действия. А плюс Б равно С.

– У Вероники в мозгу есть такая штука, которой там быть не должно, – я подыскиваю слова, чтобы попытаться описать опухоль шестилетнему ребенку.

– Но ты не понимаешь, как сильно Ви любит своего призрака, – голос Люси становится выше на тон, безумным от слез, и она утыкается головой мне в плечо. – Они все время болтают. Ви разговаривает с ней, и она отвечает ей тем же. Ви сказала, что, когда призрак приходит, ей становится легче.

– Вероника на самом деле не разговаривает с призраками. Они не настоящие.

– Может быть, Ви и не больна. Может быть, мы просто разбили ей сердце, – продолжает она, словно не слыша меня. Моя футболка начинает намокать от ее слез. – Ви нужен ее призрак. Так она знает, что на самом деле он не оставил ее.

Черт возьми, Вероника. Должно быть, она рассказала Люси об ЭГФ.

– Звуки, которые Вероника записывала на магнитофон, не настоящие.

Люси решительно качает головой.

– Нет, они разговаривают. Ви шепчет ей, когда кто-то рядом, чтобы они не знали, что она разговаривает со своей мамой. Она сказала, что никто не поймет, и она права: никто не понимает то, что видишь только ты. Точно так же, как они не понимают моего монстра.