Эхо между нами

– Я восхищаюсь тем, как ты подаешь часть правды, а затем накидываешь другую, шокирующую правду, чтобы запутать мой разум.

Губы Сойера дерзко приподнимаются вверх.

– Я учился у лучших. – Он подмигивает мне, а я притворно ахаю и прижимаю руку к груди, как будто обижаюсь, но быстро улыбаюсь, потому что да, я тоже так делаю.

– А какая правда была шокирующей? – спрашивает он.

Я постукиваю пальцем по подбородку.

– Хм. Дай-ка подумать. Твое, «к сожалению», любимое место – заброшенная каменоломня, нас арестуют, если поймают, а я особенная. Меня никогда не арестовывали, так что это может быть весело.

– Ты упустила самое лучшее, – говорит он.

– Что же?

– Что ты особенная. – Его глаза встречаются с моими, и от его пристального взгляда у меня перехватывает дыхание.

Я быстро отвожу взгляд, потому что именно по этой причине я здесь с ним посреди ночи. Потому что мне нравится чувствовать себя так. Нравится, как моя кровь наполняется этим волнующим, покалывающим ощущением всякий раз, когда он бросает свой взгляд в мою сторону, как он заставляет меня смеяться в самые неожиданные моменты и как находит меня смешной, когда я хочу быть такой. Мне нравится легкость нашего разговора и уют молчания. Просто он мне нравится.

Быстрый прохладный ветерок дует сквозь деревья. Я потираю руки и проклинаю себя за то, что, переодевшись в джинсы и рубашку с короткими рукавами, не захватила с собой куртку. Сентябрь был теплым, но близится октябрь, и уже прохладно.

– Тебе не холодно? – спрашивает он.

Я могла бы солгать. Это мой естественный инстинкт – не полагаться ни на кого, кроме Назарета и Джесси, но мне не хочется притворяться с Сойером. Я слишком часто делала это с Лео, и это ни к чему не привело.

– Да.

Сойер роется на заднем сиденье, достает и протягивает мне толстовку. Я принимаю ее. Это его школьная форменная толстовка в мягких цветах нашей школы: бордовом и нежно-голубом. Она такая большая, что я могла бы носить ее как платье. Еще один порыв ветра прогоняет по коже волну мурашек, и я натягиваю толстовку через голову.

Флис внутри теплый, и, вдыхая, я чувствую запах Сойера. Поворачиваю голову и провожу носом по шву толстовки, чтобы снова вдохнуть в темноте пряный запах, прежде чем опустить остальную часть толстовки вниз по телу.

– Спасибо, – говорю я и ухмыляюсь, когда нижний край кофты оказывается чуть выше моих колен. – Тебе кто-нибудь говорил, что ты слишком высокий?

Я ожидаю услышать в ответ «просто ты коротышка», но вместо этого он одаривает меня ослепительной улыбкой.

– Да. Моя мама всегда говорила мне перестать расти, но я непослушный.

Его слова заставляют меня рассмеяться, и он просто сияет, как будто это я сделала ему подарок. Я следую за ним, пока мы идем к краю обрыва.

– Мы ведь больше не будем прыгать, верно? – спрашиваю я в шутку, и мне становится не по себе от того, как он мрачнеет.

– Этого не было в планах.

В метре от края Сойер расстилает одеяло, но не садится. Вместо этого он пугающе близко подходит к обрыву, так близко, что носки его кроссовок свисают с края. Он засовывает руки в карманы и смотрит вниз, в пропасть.

– Там внизу вода. Примерно на расстоянии вышек для прыжков с трамплина. Водоем глубокий, но это не самый безопасный прыжок. Если прыгнуть неправильно, то можно в конечном итоге удариться о камни, которые выступают из воды.

– Ты уже прыгал отсюда раньше?

– Да.

Что-то в его тоне заставляет меня почувствовать его боль. Я медленно иду к нему, как будто боюсь, что он потеряет равновесие и упадет, если я издам слишком громкий звук. Протягиваю руку и дотрагиваюсь до его руки, до места прямо над локтем, и Сойер тут же поворачивается, чтобы отогнать меня от края. Наши взгляды встречаются, мое сердце реагирует, и мои пальцы скользят вниз по его горячей коже, пока я не сплетаю их с его.

– Ты в порядке? – спрашиваю я.

Сойер некоторое время молчит, но потом сжимает мои пальцы:

– Когда я с тобой – да.

Его признание согревает меня изнутри, что совершенно на меня не похоже. Но, может быть, именно это мне и нравится в Сойере. Находясь рядом с ним, я узнаю новое о себе.

– Что заставило тебя чувствовать себя плохо? – спрашивает Сойер.

– Все как обычно. Малышка-опухоль, которая время от времени вызывает мигрени.

– Да, но что-то в том, как выглядел твой отец, когда говорил… – он замолкает. Мне очень нужно, чтобы папа перестал говорить обо мне. Я тяжело вздыхаю, и, словно почувствовав мое внутреннее смятение, Сойер слегка тянет меня за руку и ведет к одеялу.

Мы садимся, и он не отпускает меня, как я ожидаю, а вместо этого пододвигается так близко, что мы можем положить наши соединенные руки на наши вытянутые ноги. Руки Сойера совсем не такие, как я ожидала. Они не очень грубые, немного шершавые, но сильные и одновременно нежные. Хотя он держит меня за руку, как будто я хрупкий кристалл, в его хватке есть сила. И кажется, что даже ладонь у него такая же мускулистая, как и все остальное тело.