Эхо ненависти

Стесненные в деньгах, они решили остановиться в общежитии гостиничного типа недалеко от железнодорожного вокзала. Осмотрев комнату с бедной обстановкой, где стояли четыре кровати, заправленные армейскими байковыми одеялами темно-синего цвета в полоску, во время ужина в столовой Соколов поворчал:

– Им надо поменять вывеску – не общежитие гостиничного типа, это звучит слишком обещающе, а гостиница общежитского типа. В постоялом дворе Пскова и то лучше было.

– И у меня четырехместная, в комнате пока я одна, – рассмеялась она, вспомнив слова прокурора о «постоялом дворе». – Но зато в коридоре есть общий душ, я успела туда сходить.

– Где будем коротать время? – задался вопросом сыщик. – Сейчас только шесть.

– Быть в Таганроге и не посетить чеховские места – это моветон, – рассудила Черных и предложила: – Сергей, пойдем прогуляемся.

– Ух ты, Чехов же мой любимый писатель! – воскликнул сыщик. – Я зачитываюсь его прозой. Раз по десять, наверное, прочитал его рассказы, которые актуальны всегда. Я, например, знаю человека, один в один похожего на Чимшу-Гималайского, только вместо крыжовника – смородина. Как не хочется на старости лет превратиться в такое существо. Но нет, благодаря Чехову никогда не стану таким![6]

– А я в юности боялась стать Душечкой. Слава богу, пронесло, и во многом – благодаря великому писателю. А ведь знаю множество женщин, похожих на Оленьку Племянникову. Вот скажи мне, Сергей, если твой муж, например, занимается боксом, не обязательно же сидеть целыми днями возле ринга, а потом надоедливо рассказывать подругам, что апперкот лучше хука? Не смыслишь ничего в боксе – лучше промолчи. У каждого должны быть свои интересы и хобби, но искусство в том, что это не должно портить отношения между супругами. А быть бесплатным приложением к мужу – это не по мне.

– Эмансипе? – улыбнулся сыщик следователю.

– Вот не люблю это слово! При чем тут эмансипация? Просто между мужем и женой должны установиться уважительные отношения, при этом каждый должен заниматься своим делом, не опекая и не мешая друг другу. А если женщине вдруг понадобится крепкое мужское плечо, любящий и любимый муж всегда будет рядом. У нас в семье так.

– Полностью согласен, – игриво улыбнулся сыщик. – Вот мое крепкое плечо, держись за него, и идем по чеховским местам!

«Лавка Чеховых» с вывеской: «Чай, сахар, кофе и другие колониальные товары» была уже закрыта. Посмотрев мужскую классическую гимназию, где учился классик, посетив Чеховский сквер, памятник писателю, домик, где он родился, путники направились в гостиницу-общежитие и наткнулись на двухэтажный кирпичный дом, где родилась и жила Фаина Раневская.

– Смотри, оказывается, она родилась здесь! – воскликнул сыщик, на что Черных дернула его за локоть и на удивление похожим на Раневскую голосом выдала:

– Муля, не нервируй меня!

Расхохотавшись от удачной шутки, Соколов заметил:

– Марина, в доме до сих пор живут люди. Почему бы его не сделать музеем этой великой актрисы?

– Когда-то обязательно сделают, – кивнула она с уверенностью. – В свое время Фаина Раневская была кумиром миллионов.

В общежитскую гостиницу вернулись затемно. Жильцы еще не заселились в комнату к Черных, поэтому, поужинав у нее, Соколов ушел в свой номер, чтобы уснуть крепким сном перед грядущим днем, не сулящим сыщику и его спутнице легких путей.

9

По устоявшемуся обыкновению решили начать с военкомата. Комиссар, мужчина средних лет с лихо закрученными усами, внимательно послушав командированных, высказал:

– Двадцатого года рождения давно уже не состоят у нас на учете. Но попытка, так сказать, не пытка, ведь в пятьдесят восьмом году ваш Левчук еще был военнообязанным, ему исполнилось всего тридцать восемь лет.

С этими словами он вызвал секретаря и приказал:

– Помоги прибывшим из Якутии товарищам, надо покопаться в архивах конца пятидесятых годов.

Прежде чем расстаться, комиссар попросил:

– Там у вас на горе в войсковой части командиром служит полковник Воскобойников, однокашник по Академии. Если вдруг случайно увидите, передайте привет от Казбека.

– Передадим, – улыбнулся сыщик. – Осенью специально поеду на эту гору по грибы, по пути заскочу к полковнику с бутылочкой коньячка.

– Спасибо, – в ответ улыбнулся военный комиссар.

Секретарь, молодая девушка по имени Милена, в строгом темном костюме, выписав себе данные Левчука, удалилась из кабинета, оставив Черных и Соколова за чашкой чая с печеньками. В ожидании секретаря они посидели довольно долго, не менее сорока минут, пока та не появилась и не протянула Черных картонную карточку.

– Еле-еле нашла. Гражданин вставал на учет в пятьдесят седьмом, в то время работал в морском порту. Сведений о снятии с воинского учета не имеется.

– А место прописки? – спросила следователь.

– Там в карточке должно быть указано. Раз встал на учет, то должен быть прописан.

Черных пригляделась к карточке и смогла прочесть неразборчивый почерк чернильной ручкой:

– Улица Пар… или Пор… Улица Парковая есть в городе?

– Есть…

С этими словами Милена взяла карточку из рук Черных и, немного помучившись, прочла: