Эхо теней и другие мистические истории

Пробуждённая открывает глаза. Улыбается, кивает твёрдо ожидающему её снегирю. Не оглядывается на тонущую в полумраке сейчас такую пустую, как будто заброшенную, пыльную, совсем захламлённую, да какой там — разгромленную свою спальню. Тихо смеётся, уловив тихий всхрап: медведь-то смиренно дремлет вот там, где уснул, за стенкой. В своей личной комнате.

И это славно.

Очень славно, что он её не услышит.

Хотя тепла его было так много, что сама Мика сейчас вот так, в одной лишь только футболке может стоять на балконе — и совсем не дрожать, не бояться объятий холода.

Снегирь чирикает нетерпеливо, снова машет маленьким своим крылышком, надувается так, будто бы говорит: «Ты или это, или я без тебя».

— Да-да, сейчас, — она соглашается с ним.

Глубокий-глубокий вздох.

Снова закрыть глаза.

Характерный щелчок, как если б включился прожектор.

Как если б стояла она не на балконе у перекладины, за которой открывается вид на далёкие, тянущиеся внизу реки улиц — а на сцене пред полным залом. В кругу белого света, где всё прочее окутано мягкой тьмой.

Сразу же перед ней — вот, вот-вот тут стоит микрофон.

А ещё — лишь только проснувшись, вот только-только потянувшись, зевнув, она уже повторяла слова. Так что прав непрошенный её гость. Час настал — и все зрители ждут.

Все звуки сникли.

А музыка… Она будет. Будет чуть позже.

Главное здесь — начать.

Не смущаясь, лишь только опять затаив дыхание, пробуждённая позволяет разомкнуться тяжёлым векам — и облекает выдох в первые ноты песни.

«Когда я стану птичкой, то научусь петь.

Мои песни будут тихими и напоминать робкие капли слепого дождя. Не резать слух навязчивым наглым мотивом, но — оседать в сердцах, как то делает каждое утро освежающая роса.

Я буду из тех, кто остаётся зимовать дома. Совью себе гнёздышко под черепицей чьей-нибудь крыши, буду таскать туда мерцающие и бряцающие штуковинки.

Я буду петь для Озёрной Феи. Её, кстати, зовут Аяной, и я так счастлива, что познакомилась с ней! Я уже всё решила. Спасибо, Мир, что помог мне в этом!

Когда я стану птичкой, то воспарю под самые облака!

Раскину крылья так, чтоб моя тень легла на далёкую землю. Ту самую землю, где сейчас тянется высокий густой, с лазурью, лиловый, полнящийся искрящимися светлячками, сёстрами-нимфами и разумными зверушками лес.

Так хочу посмотреть на него свысока-свысока! Вот оттуда, с вершины горы! Та гора совсем недавно казалась домом…

Но это очень плохой дом, и думать о нём не хочу.

Когда я стану птичкой, то в мире не будет боли.

Я заберу эту боль, я её помню, я её всю-всю-всю сохраню в себе. Я буду много летать, и всё дальше, как можно дальше от путанных улиц, где теряются дети, где находятся страшные сны.

Да, я буду как ты, Снегирь, прилетать вот к таким же детям. И я буду на них смотреть. И я буду их звать: «Пора!».

Когда я смогу взлететь — я уже вижу, как наконец-таки стану счастлива. И как я хочу, чтобы счастье пришло ко всем!

Знаешь… Я до сегодня не знала: хочу, не хочу остаться. С чернобуркой-лисой, волком серым, очкариком зайчиком даже по-своему было весело. Зайчик, кстати, и правда весёлый. Мне понравились его карамельки. Он их так мило готовил, и меня научил: на огне и в ложечке.