Эхо теней и другие мистические истории

Девочка легонько-легонько, так, будто действия шёпотом выполняет — надавливает на дверцу шкафа.

На носочках одних — и быстро-быстро, как в игре или мультике — шустро, вот — бесшумно бегом на выход.

Лишь на мгновение застывает уже за порогом, не в силах сдержать всё-таки пораженного взгляда.

***

Коридор… Коридор выглядит вот как в тех фильмах, которые ей обычно запрещают смотреть, а она — подглядывает. Очень такой, характерный. Ещё и с подтёками, с запахами. Очень сложно пытаться его не рассматривать, и делать вид, что всё, всё-всё-всё в рамках нормы. И под одеялом уже не спрятаться.

И не то, чтоб у Мики есть время на очередной ступор. Конечно же, она не прикрыла за собой шкаф. И, конечно же, Белая Маска быстро доберётся до куклы.

Нужно что-то решать, и чем скорее — тем ей же лучше.

Из оставшихся комнат выбор не то, чтоб большой. Те, которые уже измазаны — ей туда по правилам игры зась. Да и не сильно хочется.

Кухня. Последний приют.

Нет, не последний. Но очень важный. Там должно быть хоть что-то, что ей поможет.

***

Мика пытается не шуметь. Пытается не вступать в пятна-линии на полу, не касаться разводов по стенам. Добралась до кухни, которая также — столовая. И интересует её здесь ровно одна полочка. Та самая, что под раковиной.

Ей везёт. Она находит желанное: три банки красок: зелёная, жёлтая и коричневая.

Слышит шаги в коридоре. Хлюпанье и мазки, тянущиеся за ними.

***

Так ли сложно себя…

Да плевать на метафоры и точки зрения!

Мигом, мигом раздеться! Всё к чертям с себя снять и скинуть. Носки эти, клятые джинсы, кофточку… Да, и её, и её тоже. Расстегнуть лифчик. Да, одним точным, заученным выверенным движением. Не путаясь и не мешкая.

Всё, всё, всё с себя скинуть. И быстро. Пока время тянется.

Дальше — откупорить коричневую банку. Нет, не хлюпать. Погрузить в неё одну руку. Да, нормально, да, по плечо. Холодное, липкое? Лучше холодное, лучше липкое. Зато живое!

То же самое со второй рукой.

То же самое с головой. Ай, не жмуриться, можно жмуриться, не глотать, не дышать пока что. Да, заливает глаза, да, запах — ну, тот ещё, красочный запах, а чего ожидать-то! Да, конечно, все волосы перемазаны. И лицо, и шея, и плечи — подтёками, каплями, линиями всё расходится.

Нормально, нормально всё. Очень правдоподобно. Между прочим, почти настоящее.

С коричневой — всё, закончили.

Теперь зелёное. Зелёное-презелёное. Спелое, молодое. Вот молодое так молодое, живот, грудь, спина, талия — она молодая — и краска, и цвет такой же. Да плевать, что кожа под ней проступает, в целом-то — в целом-то видимость! Видимость есть.

Шаги. Чёртовы шаги приближаются.

Времени почти нет.

Но и тела-то тоже почти нет.

Последние, последние пару штрихов осталось.

Коричневую, зелёную банку — ай, разлились… Ну да и чёрт, и бывает, отфутболить, не моё, ничего не знаю, вот так всё было.

Жёлтая!

Откинуть крышку. Ляпнуть в неё стопой. Измочить, хорошенько, по лодыжку, по лодыжку самую-самую.

Со второй — да, естественно, повторить.

Глаза… Да, глаза сейчас лучше не открывать. И рот заткнуть. И вообще. У тебя нет сейчас ни носа, ни глаз, ни рта.

Ничего у тебя нет. И тебя у тебя тоже нет.

Встать по струнке.

Ты всё знаешь. Всё-всё-всё хорошо знаешь. Ты уже видела это. И тебя это сохранит.

***

Дверь кухни тихонько приоткрывается.

Белая Маска пересекает порог.

Отставляет ведёрышко с краской на край стиральной машинки.

Его глаза-треугольники сужаются в неопределённых фигурах. Рот — не дуга, а задумчивый длинный прямоугольник.

Он задумчиво трёт подбородок. Внимательно смотрит перед собой.

В сердце помещения, среди разводов в тонах разной степени бурости и болотистоти раскинулось невысокое молодое деревце.

Корни его в основном валяются плашмя на земле. Грязно-коричневые и путанные. Такие обычно у совсем-совсем старых растений — а это вот уж раскинулось! Лапища свои расставило!

Стебель деревца — совсем тонкий, зелёненький. Дрожит робко, чуть-чуть пошатывается.

Две длинные ветки раскинулись из середины ствола. Обе как бы подруга подругу зеркалят — и всё же по-разному изломлены и изогнуты. Одна — прямая, и лишь чуть-чуть прогибается. А вторая — как будто бы опадает, а потом — по дуге тянется к потолку.

И по жёлтому листику на конце каждой колышется.

Хорошее дерево. Умное.

Сетчатый рот Белой Маски вытягивается в большую дугу к подбородку, а глаза из треугольников сменяются на прорези пятиконечных звёздочек.

Явно не помнит, чтоб сажал на кухне настолько живые растения.

Но так кивает довольно, что, видимо, заключил: «Ладно! Пускай растёт!».

Но всё же смачивает правую ладонь в своём красном ведёрышке: указательный, средний палец. Алый слой ложится поверх матерчатой белой перчатки.

Подходит к деревцу — и проводит аккуратной багряной линией по зелёному стеблю, плавно и медленно, меж двух раскинутых, едва дрожащих ветвей.

Покидает растение, закрывая за собой дверь.

Праздник. Третье лицо

Какой вообще день сегодня?

Да какой-какой. Тот, что к ночи.

Хороший, правильный день.