Эхо теней и другие мистические истории

Как зовёт, если уж быть совсем точной.

Кстати, вот и он, тот самый, который её зовёт. Как обычно, растрёпанный и запыхавшийся, в пыльных брюках, рубашке мятой. Вспотевший весь, выдыхает.

— Да присядь ты, — девушка смеётся, ладонью хлопает по сиденью. — Давай сюда, — помогает, берёт нетяжёлый чёрный чехол, в котором гитара покоится.

— Да, блин, — парень прыснул, затылок чешет. Да, опускается рядом. — Перерыва вот-вот дождался — и к тебе сразу.

— И что, даже прогул не поставят?

— Да начальник свой, я ему объяснил, куда и зачем мне надо, так он без проблем отпустил. Пожурил, конечно, ну, ничего. Нормально! — он кивает, хлопает себя по коленям. Всё ещё тушуется, нервничает.

— Куда пойдём-то? — та гитарку откладывает, подсаживается чуть ближе.

— Уф-ф-ф… — он закрывает глаза, не то, чтобы сильно, но увиливает из объятий. — Да к моим бы надо зайти. Мы ж концерт прощальный скоро даём. Посидим с ними, не против?

Девушка опирается локтём на спинку скамейки. Прядь смоляную с лица откидывает, головой мотает. На парнишку растерянного смотрит с доброй улыбкой, вздыхает. Ну куда его деть-то, а?

Погулять обещали — а в итоге ведут к друзьям. Но… Что взять-то с него, сама ведь тоже порой такая же.

— Не против? — волнуется он, переспрашивает.

— Нет, что ты, совсем-совсем нет. Прямо сейчас, или посидим ещё?

— Да чего тянуть, — тот вскакивает, как ужаленный. Перехватывает чехол гитары, закидывает на плечо.

Девушка снова вздыхает, улыбается. Тихо кивает. Да, правда, чего тянуть.

Сама встаёт — и берёт парня под локоть.

Так, вдвоём, они идут по аллее парка.

Солнце восходит, поднимается над облаками, застывая в самом зените — и витиеватые, когтистые тени, отброшенные от пары, тянутся двум молодым вослед.

Эхо Теней. Дело 1: Где-то есть город

===== 0 =====

В старых колонках трещала гитара, а Моррисон с надеждой пел про конец. Тот самый, который последний, для всех. Для Тебя, для друзей, для Твоей и моей семьи. Который один, понятный и абсолютный. Единственный.

Я опустился в кресло, щёлкнул зажигалкой, закурил, пуская дым в потолок. Посмотрел в зеркало.

Из сизой хмари едких туманов по ту сторону отражения вышла она.

Укутана в саван. Длинные волосы увенчаны чёрным погребальным венком. Лицо бледное, взгляд ласковый. Потянулась ко мне, и я улыбнулся — увидел свою улыбку в отражении, потянулся чуть-чуть, видя за стеклом её руку, ощущая её щекой.

— Здравствуй, милый.

Она опустилась, встала на колени, сложила ладони на моих плечах. Её руки совсем лёгкие, можно спутать с порывом ветра.

— Здравствуй, Белая, — я усмехнулся ей. Смотрю в зеркало, коснулся её пальцев — почувствовал. Стараюсь не глядеть вокруг, только перед собой — там, за спиной пусто, по ту сторону — мы вдвоём.

— Ещё раз увижу, что куришь — и съем, — облизнулась, щёлкнула зубами над ухом так, что звук, казалось, прозвучал не только в голове, но и в комнате.

— И какой месяц ты уже угрожаешь?

Села передо мной — только спину её вижу, и длинные, мягкие, почти шёлковые на ощупь волосы. Вижу Белую там, а в глаза посмотреть не могу. Странно, не правда ли?

Действительно странно, когда видишь свою девушку только вот так, в виде объёмной картинки. Возможно, Тебе это знакомо.

Знаешь, я часто думаю о Тебе. Смотрю на Белую Вдову, общаюсь с ней, а мысли обращены именно туда. К той самой, которой для меня нет. Как в песенке было: «Когда ты станешь тифом, когда я стану оспой». Мой личный Тиф, с которой мы однажды благословим руины. Ранним утром, с крыши высотки, с пылью-лучиками, с журавлями в небе.

Скорее всего, Ты меня не поймёшь. Но раз читаешь всё это — ведь ноосфера едина, значит, однажды прочтёшь — то по крайней мере пытаешься.

Кто я такой? Тот, кто, возможно, Тебя заинтересует. Что мне нужно? А что может быть нужно человеку, который разделяет квартиру с призраком, убившим его невесту? Внимание, сочувствие, сожаление? Нет, всё не то. Мне нужен спутник. Спутник или спутница, узнавшая меня среди прочих, подхватившая и разделившая мысли.

Прах и забвение, нигредо и декаданс — вот те образы, которые рождает дым сигарет по ночам. Те фигуры, что выходят из тени на стенах, воплощаются в голоса. То, что пугает и отталкивает. Многих, но не меня.

Потянулся, беру аккуратно предплечья Белой, помогаю ей встать — и та становится в пол-оборота, садится ко мне на колени (а всё-таки она что-то весит, не лёгкая, не тяжёлая. Такую можно назвать уютной) — всё так же смотрю на наше отражение, где она заслоняет меня собой — и подаюсь вперёд аккуратно, позволяю себя обнять.

Да, это всё для Тебя. И лирика, и романтика, и мрак, и мечтания — всё вместе сливается здесь, в комнате одиноких судеб, за гранью избитых истин.

Я не знаю, какая Ты: сломленная ли, слабая, сильная, волевая — Ты можешь быть всякой. Если я — твоя книга — садись поудобней, или ложись, укрывайся пледом. Сделай себе чай или налей выпить, включи музыку, какую ты любишь. Или какую предложу я, если примешь такие вкусы. Что у тебя играет?

У меня — всё ещё — The End от старых «Дверей» потаённого восприятия.