Экипаж

—  Игорь, надо относиться посерьезней. Конечно, это только репетиция, а спектакль, я надеюсь, не состоится никогда... И все-таки, не будь умнее всех!

На подмосковном водохранилище, неподалеку от моста, плавает обрубок фюзеляжа «Ил-18». На борту у него написано: «Волна». Здесь экипажи самолетов отрабатывают спасение при посадке на воду.

Вместе с экипажем Тимченко тренировалась груп­па бортпроводниц, в их числе и Тамара. В конце мая вода уже теплая — барахтаться в ней было весело. Игорь Скворцов сразу взял Тамару под свое покро­вительство: учил ее спускать на воду канаты и по­могать «пассажирам».

...Вместе они плыли на ярком надувном плоту с шалашиком. Игорь, видимо, рассказывал ей что-то забавное: Тамара, против своего обыкновения, улыба­лась. А с борта «Волны» на Скворцова неодобрительно смотрел их командир, Андрей Васильевич Тимченко: как-никак Тамара считалась его подопечной.

Вздохнув, Тимченко поднял руку и, как полагалось по плану тренировки, выпустил в воздух сигнальную ракету.

Вечером Тамара была в гостях у Игоря. По стенам, в матовых панелях, переливались огненные сполохи цветомузыки. Тамара сидела в акустических науш­никах и, закрыв глаза, слушала музыку, которая иг­рала для нее одной: колонки были отключены. А Игорь в это время разговаривал но телефону:

— Папа! А что у Сашки?.. Не обращай внимания, потом  сам  жалеть будет... У тети Марины  доктор

был?.. Ага.... Нет проблем, достанем. Повтори, как на­зывается: «мире» или «мере»?

Прижав трубку плечом, Игорь записал на кален­даре: «Миредин» — и, увидев, что Тамара на секунду открыла глаза, приветственно помахал ей и извинил­ся улыбкой. Потом закончил разговор:

—  А был случай, чтоб ты забыл? То-то же!.. Маму поцелуй.

Нажав на рычажок, он тут же набрал другой но­мер.

—  Сергей? Привет!.. Бери карандаш, записывай: Михаил, Иван, Раиса, Евтушенко... Миредин. Индий­ское лекарство... Ты когда летишь в Индию?.. Очень хорошо. В среду я тебя встречу...

Разговаривая, Игорь время от времени включал и выключал кнопку звучания магнитофона и передви­гал ручку регулятора. А когда положил телефонную трубку, включил колонки на нормальную громкость и сказал Тамаре:

—  Резковато звучало, высоких много.. Сейчас по­лучше?

И вдруг увидел с удивлением, что по щекам де­вушки медленно ползут слезы. Игорь подошел, осто­рожно снял с нее наушники. Тамара открыла глаза, виновато улыбнулась.

—  Вы так чувствуете музыку? — спросил Игорь с уважением. Тамара покачала головой.

—  Нет. Люблю, конечно, ну, как все... Просто у меня с этой музыкой связано одно воспоминание.

—  Любовь?

—   Если бы!.. Я под эту музыку провалилась с треском. В Щукинском училище. Я сидела, ждала своей очереди, а за стенкой все время играли это. Это откуда?

—  Рок-опера. «Французская революция».

— Я даже не знала. Но там все время ее повторяли. Наверно, студенты этюд готовили под нее или что... И во время экзамена, когда я им басню читала, тоже было тихонечко слышно. И потом, когда я в коридоре плакала, опять ее играли.

Она стала искать платок. Игорь достал свой, кон­чиком вытер ей слезы и пошел переключил музыку. Потом сел рядом с Тамарой и обнял ее за плечи:

—  Это, как говорит мой отец, «дело былое»... Но вообще-то, если человек не вспоминает о своих неу­дачах, не переживает — значит, бесчувственная ско­тина. Так что плачь на здоровье — теперь-то у тебя все в порядке.

—  Теперь все в порядке, — грустно подтвердила Тамара.

Вечером четырехэтажный поселковый дом светился разноцветными прямоугольниками окон. За одними виднелись обтянутые оранжевым шелком абажуры, каких в большом городе уже не встретишь, за дру-

гими — современные светильники, за третьими — го­лые лампочки.

...У себя на кухне Аля защипывала пельмени. Ей помогала подруга, такая же молодая и почти такая же красивая.

—  Смотри, Алька, доиграешься, — говорила по­друга. — Не сходи с ума! Тебе такой золотой муж достался.

Аля не ответила. Подруга отнесла в холодильник доску с готовыми пельменями, вернулась и высказала новую мысль:

—  Ну, заведи себе кого-нибудь. Может, тогда бе­ситься перестанешь.

—  При живом-то муже? — презрительно сказала Аля. — Нет, это уж пускай другие. А я не такой человек.

—  Тогда терпи. Аля поджала губы.

—  А я что делаю? Только и терплю. Уже пять лет терплю.

.„Не остывший еще от рабочего азарта, Ненароков ходил по комнате, а сын Алик, крепко обхватив его правую ногу и поставив ножки на отцовский ботинок, путешествовал вместе с ним.

—  Пятый день, а вода держится, — рассказывал Ненароков ясене. — Кое-где аж до крыш доходит... Мы зависли над дымом, смотрю — на дереве скворечник. Низко-низко над водой... И представляешь: прямо как птичка, сидит на полочке мышь!

—  Ме... мы!.. — потребовал Алик.

—  Тебе мышку? — Отец поднял его на руки. — Нельзя. Ее и не достать... Уйдет вода — она слезет, побежит искать своих деток...

—  Мужчины! Садитесь кушать... Я вам пельменей наготовила! — позвала Аля. Подруга вынесла из кух­ни большое блюдо пельменей.