Эклектика (СИ)

Музей при храме был пуст. В воздухе клубился пыльный туман: вот уже несколько тысяч падений его экспонатов не касались руки слуг, что должны были ухаживать за реликвиями. Обожженные, покрытые копотью, пропитанные ядом, искалеченные оружием короны, жезлы, серьги императриц, платья и костюмы, залитые клубящейся кровью, которая никогда не прекращала свое движение. Каждая реликвия хранила историю взлета и падения, историю рождения и смерти десятков предшественников нынешнего императора. Бетельгейз знал историю каждого из рода. Вот его прапрадед, убитый на охоте братом. Вот доспехи братоубийцы, пронзенные клинком. Мало кто из императорской семьи умер от старости. Терпение не входило в список черт, свойственных членам его рода, говорила мама. И сейчас, стоя перед единственным, что осталось от ее предков, за исключением памяти и крови, Сиенна Чарингхолле понимала, что тоже не может ждать — Бетельгейз видел это. Дядя Альбиус не был столь сентиментален:

— Теперь нас слышат только предки. Думаю, они поймут. Особенно он, — дядя с иронией кивнул в сторону потрескавшегося венца. — Самая запоминающаяся бойня в истории Чарингхолла. После нее в династии осталось только две побочные ветви, — его чуть женственное лицо испортила ревность. — Если существует жизнь после смерти, то они нам даже помогут, если нет, то…

— Не существует.

— Тогда справимся сами. Вопрос один: что ты решила? — строго спросил Альбиус и в ожидании сжал аккуратно очерченные губы. В Чарингхолле ценились другие, пухлые, которыми обладала Сиенна. Мать затеребила оторочку рукава. Вера в черную богиню дарила ей веру в себя; из-за молчания в храме младшая принцесса не решила ровным счетом ничего и боялась поступить по-своему.

— Наш дед спит на троне, пока идет война, а в мир рвутся чужаки.

— Именно.

— Отец, мать явно собираются делать то же самое. Наши дядьки — полные кретины. Риввериус…

Альби зло прищурился.

— Риввериус окружил себя сыновьями и дальше их интересов ничего не видит. А нас, младших, никто не берет в расчет.

Бетельгейз знал: маму это чрезвычайно оскорбляло. В Сиенне всегда видели красивую куколку и не замечали амбиций. Только дядя Альбиус знал о них и пользовался раздутым самомнением сестры, не забывая наступать на больное. Его, казалось, не заботил никто, кроме себя и сводной тети Бетельгейза. Брак брата Альби считал таким же оскорблением, как Сиенна — пренебрежение родственников. Он жаждал быть с той, чье имя никогда не упоминалось в разговорах, с раннего детства, первого знакомства, и был готов совершить многое для достижения цели. Наверное, поэтому мать и дядя действовали вместе: к разным целям вел один путь.

Альбиус, хитро прищурившись, произнес:

— Забавно, что в семейных ценностях Риввериуса упрекаешь ты, сдувавшаяся пылинки с Бетельгейза.

Очередной пронизывающий взгляд бездны.

— Да, сдуваю! — повысила голос Сиенна. — Но Бетти хотя бы похож на будущего правителя!

— Разумеется. Он у нас серьезный малый, с самой божественной кровушкой и привык слушать родителей. Да, идеальный правитель. Ты с муженьком сядешь на трон, потом вы отойдете от дел, и императором окажется Бетельгейз. Вечно забываешь, кто из нас старший, сестра.

Сиенна Чарингхолле выразительно завела глаза под потолок.

— О, прекрати. Знаю, каких ждешь слов. Получишь ты свою красавицу, не сомневайся.

Бетельгейз подумал, что дядя имеет в виду вовсе не то. Мама делала ошибку, считая брата простаком.

— Дура, — отозвался Альбиус и поднял вверх палец, заметив, что почерневшая Сиенна хочет что-то сказать. — Мы избавимся от деда, бабки, отца, его братьев, матери. Потому что интересы общества важнее родственных связей. Да, именно так я рассуждаю, ваш трон мне не нужен. Ты права, мне нужна она. Проблема в том, Сиенна, что после смерти императора власть наследует его супруга. Забываешь же ты о том, что старший — Риввериус.

— И что? Заставь ее отказаться от трона, в чем проблема? Поставь перед выбором: отказ или смерть. Я не общаюсь с твоей красавицей. Альби, эти детали можно решить потом. Мы не избавимся ото всех в одно падение, время есть.

— Ты просила обсудить план вслух, чтобы некто свыше услышал все, теперь просишь замолчать. Очень умно, — съязвил дядя. — Я перечислил всех, кого мы убьем и для чего. Чаосин, ты услышала? — продолжать клокотать желчью Альбиус. — Если она молчит и мы живы, то это значит согласие. Верно, Бетельгейз?

Юноша вздрогнул от неожиданности и торопливо кивнул.

— Видишь? Двое против одного.

— Не уверена… — протянула Сиенна. — Попробую обратиться к ней еще раз, — сказав это, мама повернулась в сторону дверей музея, лицом к храму. Ее черные волосы были уложены в узел, в который служанка вложила рыжие цветы, принесенные из другого измерения — Мосант. Мир Чарингхолла оказался слишком суров и мрачен для столь нежных созданий. Цветы медленно тлели в волосах матери, завораживая. «Интересно, все ли красиво там, дома?» — подумал Бетельгейз и попытался представить олицетворение отцовских мечтаний, но его прервали. Альбиус осторожно подобрался к племяннику и, схватив за руку, прошептал на ухо: