Эклектика (СИ)

— Жаль, что ты дожила до таких времен, милая. Уверена, ты не успела совершить ничего, за что могла бы получить такое наказание, — тихо произнесла она, наблюдая, как проваливается вглубь черепная коробка. Кости крошились, будто сделанные из глины. — Прощай, — добавила Белладонна и отошла к зияющему позади окну. Она корила собственную голову за то, что пару минут назад в ней появилось желание зайти в дом на перекрестке. С одной стороны, детский труп — не та вещь, которую хочется встречать на обычном задании. С другой же, благодаря Белладонне стерся с лица земли очередной памятник жестокости. Вот только много ли еще таких девочек и мальчиков, мужчин и женщин, стариков лежат в домах? У нее получалось мириться с жертвами среди мирного населения во время войны, но здесь, во Вселенной, войны не было. Просто уничтожение без благородных целей. Белладонна посетила эту планету, чтобы убедиться в отсутствии душ, и теперь могла поклясться, что очередной шар в космосе пуст — как десятки уже увиденных. Соседнее измерение задыхалось в агонии.

Вселенная… Целый мир, по легенде, созданный другой богиней. Он слабо подчинялся воле Майриора Десенто, когда родилась Белладонна, но с каждым годом проваливался все глубже в пучину пороков. Майриор окутывал человеческие души соблазнами, чтобы заполучить себе — Белладонна знала, что ее Властелин не умеет создавать души. Кинув взгляд на икону в углу, Призрачный клинок перелезла через подоконник и опустилась на тлеющую траву.

Бетон крошился под каблуками, будто хрупкое стекло. Везде, куда бы Белладонна ни обратила свой взор, лежали обгоревшие до костей тела: над некоторыми роились тени, которые сразу же исчезали, стоило Клинку на них посмотреть. Они боялись ее. Донну боялся и огонь, охвативший весь город, но отступающий перед ней. Без стеснений пожирало мир только собственное черное, как провалы ее глаз, пламя. Сейчас, в свете гаснувшего солнца, глаза Белладонны казались даже чернее, чем во мраке королевства, а мраморная кожа — матовой, несмотря на предсмертный блеск вокруг. Плащ скрывал фигуру и на шквальный ветер, царивший на планете, никоим образом не реагировал, как и его хозяйка.

— Вы сами привели себя к такому концу, — осуждающе бросила Призрачный клинок, обращаясь к мертвецам. Если бы они не поддавались воле Темного владыки, то остались бы целы.

Короткая вспышка лунного света — и Белладонна оказалась дома. Затхлый воздух Синааны окружил ее плотным коконом, губительным для всех, кто не давал присягу Королю. Стояла приятная полутьма: лучи солнца почти не проникали сквозь туман. С любовью вдыхая знакомый воздух, пахнущий гниением и пеплом, Белладонна скользила взглядом по далеким пикам северных гор, по Призрачному городу, по поверхности чернильного моря, привычно неспокойного, с высокими шапками грязновато-серой пены на валах волн. Земли империи ярко блестели далеко впереди. Изредка ветер доносил отвратительные запахи цветов, трав и ненавидимой Белладонной мяты. Она стояла на высокой-высокой каменной стене, отделяющей ее земли от других синнэ. Это было самое дорогое место Белладонны, она любила его даже больше Оссатурлэма и часто проводила время на стене, горделиво возвышаясь над всеми. Все королевство оказывалось как на ладони, она могла наблюдать, наблюдать… Здесь же часто проходили неофициальные встречи Клинков, встречи, главной темой которых всегда было только одно.

Белладонна осторожно сняла шлем и позволила ветру растрепать ее короткие иссиня-черные волосы.

— Я вижу тебя, не прячься.

— Я никогда не прячусь, ты же знаешь. Каково это — разрушить планету, которая когда-то дала тебе жизнь?

Валентайн не участвовал в походе. Он заявил, что не собирается убивать для удовольствия и не понимает смысла «свободы», которую обязались давать обычными людям Клинки. Это было прямое неповиновение приказу Короля, но никому, однако, не хотелось конфликтовать с Валентайном, и потому Король оставался в неведении (по крайней мере, Белладонны хотелось в это верить — как и в то, что подобными заявлениями Валентайн бросался по глупости). Валетта тоже осталась в Мосант; Айвена не любила конфликты и в целом отличалась миролюбивым характером; Нааму не волновали чужие отношения; Леонард был бесконечно предан Валентайну; Ситри же…

Белладонна перевела взгляд на море.

— Это было давно.

— Но все же?

— Они никогда ничего не значили для меня, Валентайн, если ты об этом. Прекрати, пожалуйста. Что он сказал? Это была последняя планета.

Лорд-оборотень нахмурился. Длинная глубокая складка прочертила кожу между густыми бровями.

— Мне он никогда ничего не говорит, — процедил Валентайн.

— Все должно быть уничтожено, — прошелестел посторонний голос. Никого, однако, не было видно, только стало чуть жарче.

— Наама, материализуйся, — приказала Белладонна. — С призраками я не разговариваю.