Эклектика (СИ)

Может, уйти? Но и это оказалось невозможным. Анни вспомнила согнутую в развалинах Анлоса фигурку и поняла, что оставить Мару одну — не менее сложно, чем поднять на нее руку. «Выросла в золотой парче да норковых подгузниках, — мстительно подумала Анни. — С какой стати я должна ее спасать?» Спасать от кого и от чего — в мыслях не возникало, да и нужна ли Мару эта помощь, Анни тоже себя не спрашивала. Импульсивное желание защитить отодвинуло мысли о мести на второй план. Или на третий. От возможности показать рыцарскую удаль Анни воодушевилась. Сейчас она, как Дон Кихот, с удовольствием бы подралась с ветряными мельницами. Может, хоть тогда бы на лице Мару появилось что-то, кроме снисхождения!

Анни начала спускаться, когда уловила новый запах — горелой плоти. Отвратительно сладкий вкус. Анни застыла, вцепившись в камни, и завертела головой. От голода, кажется, ее обоняние стало сильным, как у зверя. Сосредоточие вони она нашла быстрее, чем увидела Кэтрин Аустен.

Белая леди Анлоса всегда ходила тихо. Платье сияло на ней, как похоронный саван. Длинные рыжие волосы, испачканные в смоле и гари, спускались к плечам. На глазах Кэтрин Анни заметила повязку. «Как она ходит?» — невольно подумалось ей. Кэтрин безусловно что-то видела: как бы иначе она обходила осколки, камни и стальные пруты, разбросанные по развалинам столицы? Может, различала игры тени и света? Скорее всего. Анни с нарастающей тревогой наблюдала за ней. Кэтрин шла, не сбиваясь со следа, как охотничья ищейка. Она всегда была обращена к Мару — под ноги Белая леди не смотрела. Анни отметила, что Кэтрин боса и ее ступни оставляют кровавые отпечатки на камнях. Все же наступила на стекло? Или на лезвие меча? Пугала не кровь — безразличие. Маска спокойствия, которой отличалась Кэтрин до битвы за Анлос, стала непроницаемой после. Лицом резиновую гримасу было сложно назвать. Неужели она не чувствует боли?

Едва ли. Когда один из прутов оцарапал руку Белой леди, та не изменилась ни капли. Будто это не железо оставило отметину, а лепесток розы прикоснулся на излете.

Мару не замечала ни Анни, ни Кэтрин. Она привязывала тент к колоннам. Это давалось с трудом — не хватало роста и, кроме того, мешал чуть обозначившийся животик, который Анни разглядела с высоты. Де Хёртц вздрогнула. Так… быстро? Изредка левую руку Мару пронзала судорога, и она бросала нехитрое дело, пытаясь успокоить напряжение в мышцах. Откуда в ней столько силы? Анни кинула взгляд на Кэтрин Аустен. Та приближалась неумолимо, как цунами. Ее губы шевелились, а одна из рук оказалась протянула. От испуга Анни даже не поняла, какая именно — левая или правая. Да и какое это имело значение!

Мару наконец обернулась. Розовый туман коснулся ее волос, сразу почерневших, но промахнулся. Вдовствующая принцесса бросилась на землю. Разбитое стекло тотчас впилось ей в колени. Осколки камней гулко загрохотали под весом Мару. Внутри что-то хрустнуло — Анни услышала это даже сверху. В желудке мгновенно оказался склизкий ком. Боль Мару отдавалась по телу как писали в книгах — эхом. Анни с трудом поднялась обратно на башню и начала лихорадочно искать решение. Огонь против дьяволицы явно не поможет!

— Сука, — прошипела Кэтрин, двинувшись к распластавшейся на земле жертве.

Мару приподнялась. Стекло впилось еще глубже под кожу, отчего выступили слезы. Колено отказывалось сгибаться, и, ступив два шага, Мару упала обратно в обломки. Анни увидела, как искривилось лицо вдовствующей принцессы. «Заслужила», — подумала де Хёртц, ища глазами какую-нибудь палку. Чтобы скинуть лежащий на башне обломок, нужен рычаг.

Вокруг тела Мару заплясали красные огоньки. Они светились и соединялись в плотный кокон. Анни видела их в кино и играх. Красное сияние — так представляли радиацию. Стекло под телом Мару расплавилось ртутными лужицами, камни растеклись, став слишком мягкими. Глаза Анни заслезились. Как Мару выдерживает эту силу? Вдовствующая принцесса побледнела, черты ее лица стали резкими и твердыми, будто из плоти разом ушла влага. В голове Анни вспыхнул закономерный вопрос: а как выдерживает силу ребенок Мару?

Мир потемнел и перевернулся. Дом на берегу залива. Три этажа под гербом императорской семьи. Она сидела на скамье, глядя на лужайку за особняком. Рабочие рыли яму. Глубокая не требовалось — даже для двоих, как получилось в этот раз. Опустошение проникло в душу Анни даже сквозь видение. Пальцы ослабли, и она едва не упала с башни. Вот она, темная сторона брака кронпринца и его второй супруги. Сэрайз Аустен можно считать везучей хотя бы потому, что она родилась и даже успела прожить двенадцать лет.

Помотав головой, Анни навалилась на рычаг. Камни скрипели, но медленно двигались. Ей хотелось снова зажмуриться. Красный свет грозил отпечататься на глазных яблоках. Он усиливался, будто внизу полыхало пламя, а не сгорала чья-то жизнь. Анни заставила себя опустить взгляд.

Розовые щупальца коснулись красной дымки и погасли. Кэтрин оскалилась. Она стояла совсем рядом.