Эклетика. Часть первая. Полуденные тени (СИ)

(2) **Каре** — боевой порядок пехоты, построенной в виде квадрата.

========== Глава 12 Китти IV ==========

Первое условие мудрости — освобождение от безрассудства.

Гораций

Китти очнулась в просторном светлом зале, чьи окна были открыты, впуская свежий морской воздух. На стенах и позолоченных светильниках играло солнце, пуская блики на потолок. Где она? Последним воспоминанием была демонесса Ситри. Девушка попыталась приподняться на локтях и сразу же охнула от боли: ее правая рука была перебинтована, плечо ныло. На тумбочке, у изголовья, стояли цветы.

— Очнулась, наконец, — раздался голос Рейн. Подруга сидела слева от кровати, совершенно сливаясь со стеной белой одеждой, волосами и кожей. Несмотря на то, что ее губа была рассечена, Кайцер улыбалась. Кажется, на ее теле тоже были повязки, но их скрывала одежда. В изрезанных пальцах Рейн крутила ключ.

— Где я? — в горле ужасно пересохло, и фраза у Вилариас вышла хрипло.

— В Каалем-сум, конечно же, в лечебнице. Ситри пробила твою руку насквозь. Кто знал, что она, — женщина помолчала, выбирая слова, — такая вырастет?

— Мать ее знала, — колко ответила Китти, все же ухитрившись встать. Она не собиралась сидеть на кровати и показывать, какая же несчастная и больная. Вилариас подошла к открытому окну. Легкие шторы врывались в комнату от ветра.

— Сирса? — переспросила Рейн. — Она бы ее убила, если бы знала.

— И то верно, — протянула девушка, разглядывая пролив и город.

Внизу наблюдалось суетливое движение, словно она смотрела на разворошенный муравейник. Во всех направлениях двигались люди, повозки, тягловые животные. Улицы очищались от разрухи, поваленных статуй, обрушенных арок, вылетевшего из стен камня, соскользнувшей с проваленных крыш черепицы. Безнадежно сломанное заменялось новым, то, что было возможно восстановить — восстанавливалось, мусор вывозился за пределы города. Крепость возвращала себе свой облик. Еще день-два — и напоминать о вторжении будут только выгрызенные ядрами дыры во внешних стенах. Где-то внизу, рядом, явно проходил парад.

— Флот ушел.

Китти, не оборачиваясь, хмыкнула.

— Совершенно не в правилах Ситри. Наверняка задумывает очередную подлость. Этот туман придумала точно она.

— Ситри всего лишь исполнитель. Мы обе знаем, кто это придумал.

— Они вернутся. Не завтра, так послезавтра.

— Поэтому, Китти, — разом включив строгость, сказала Рейн, — ты уплываешь обратно. Сейчас тебе не место ни тут, ни в Палаис-иссе.

Та даже не повернулась, продолжая разглядывать город, как свою собственность. Наступал вечер. Воды пролива медленно темнели, однако жара не отпускала побережье.

— Да ладно, и как ты меня заставишь?

Вилариас было попросту смешно. Она гордилась своей непокорностью. Кто сбежал в юности от матери? Кто отказывался возвращаться в Мосант? Кто перешел через Грань и решил уйти не в Свет, а в Тьму? Кто поругался с самой Астреей, Владычицей Империи? Кто сбежал из храма Антареса? Китти была уверена, что ни один человек (и не только) в мире не заставит ее поступить так, как она не хочет. Конечно, сейчас силы ненадолго оставили ее — однако дни идут, и скоро на небе вновь воцарится ее звезда. Девушка была свято уверена, что никто не посмеет ее убить. Зачем же тогда убегать?

— Никак, — просто ответила Рейн, вставая рядом с ней. — Ты сама уйдешь, когда все начнется.

— Неужели все будет настолько плохо? — усмехнулась девушка.

— Приближается четвертая фаза, мои силы увеличиваются. Я чувствую, как в водах Сирмэна собираются новые корабли, как замерзают воды Риорре на востоке. Мы не отобьемся, подмоге неоткуда идти. Их силы безграничны: проиграют один раз, но вернутся. В отличие от нас, они готовы. Их атака — дело времени.

Китти задумчиво посмотрела на восток. Там, одновременно далеко и до страшного близко, за туманом, были черные, устланные пеплом горы, заканчивающие скалами далеко на юге, где никто из меморий никогда не был. Горы скрывали кладбища, мили кладбищ, пока могилы не поглощал лес. Что было за лесом — не знал никто.

— Я ухожу в Реймир-сум, — произнесла Рейн. — Им нужна моя помощь. А ты, если уж решила остаться, оставайся в Каалем-сум, прямо тут, ты ранена.

— Заживет. Кровь такая, — пробурчала Китти, разматывая бинты. Ее взгляд уперся в бурую корку заживающей раны, более плотную в середине и тонкую у краев, с бледно-розовой каймой уже начавшейся регенерации. Пожалуй, эта была единственная особенность, доставшаяся от предков, которой девушка была вполне довольна. Один раз она спрыгнула с главной башни храма Антареса — вот было смешно наблюдать, как главная мемория плакала и причитала, думая, что Вилариас разбилась. Девушка же отделалась лишь разбитыми коленками, локтями и носом.

— И не вздумай ей мстить.