Экономическая политика правительства Екатерины II во второй половине XVIII в. Идеи и практика

В ноябре 1756 г. последовало обращение Р. И. Воронцова, просившего о 15-летней монополии на торговлю с Персией. Правда, первоначально речь шла только о вывозе российской соли от Астраханского порта в обмен на шелк, корень марены (использовался главным образом для окраски сукон в красный цвет) и нефть. Воронцов сообщал о намерении привлечь к своей затее бригадира А. П. Мельгунова. Предполагалось добывать для продажи до 100 тыс. пудов соли в озерах «между Астраханью и Кизляром, в урочищах Мачагах и Башмагагах», начиная с 1757 г., платя в казну по 5 коп. с пуда в виде пошлин. Воронцов также просил разрешения на постройку 3 транспортных морских судов. На словах он не возражал против участия в торговле аналогичными товарами других желающих с российской стороны, но требовал осуществлять транспортировку всех грузов по Каспийскому морю исключительно на его судах, невзирая на указ 1752 г., предоставивший исключительное право грузовых перевозок по Каспию вновь образованной Астраханской морской судовой компании, располагавшей 25 судами и вверенной «попечению» астраханского губернатора. Прошение Р. И. Воронцова было удовлетворено по всем пунктам, включая постройку морских судов, что зафиксировало адресованное Коммерц-коллегии распоряжение императрицы от 16 сентября 1757 г. Обойти указ 1752 г. помогли выявленные факты неоднократной гибели судов вследствие «небрежения» Морской судовой компанией своими обязанностями по обеспечению безопасности перевозок и отсутствия на судах квалифицированных команд из обученных матросов, о чем извещал Сенат находившийся в Персии консул Чекалевский[59].

В июле 1757 г. с аналогичной просьбой обратился в Сенат другой представитель сановной знати – кн. П. И. Репнин. Служба при дворе в звании камергера не мешала ему активно заниматься предпринимательством. Сферами его разнообразных интересов и приложения капиталов являлись и винокурение, и металлургическое производство, и шелкоткацкая промышленность. В этот раз с помощью своих связей Репнин рассчитывал заполучить прибыльную внешнюю торговлю с Персией. Прося о 15-летней монополии, он не посчитал нужным как-то ограничивать себя узким перечнем предполагаемых к вывозу товаров. В указанной им номенклатуре значились зерно пшеницы и пшеничная мука, «неделанные» железо и чугун наряду с готовыми изделиями из них, необработанные и выделанные говяжьи и конские кожи, холст и полотно различной «доброты», веревки и канаты и даже порох с селитрой, а также сукна европейского производства, заграничные краски, некоторые колониальные товары. Наконец, Репнин заявлял о готовности развернуть торговлю крупным рогатым скотом с целью укрепления хозяйственных связей с соседними кочующими народами – калмыками и казахами, у которых планировалось закупать скот. Продавать же его он намеревался находившимся под покровительством России народам Северного Кавказа, ощущавшим его нехватку.

Репнин посчитал нужным представить развернутое обоснование своим притязаниям, поскольку ряд товаров входил в «черный» список запрещенных к вывозу в другие страны. Волей-неволей он стал поборником либерализации российского законодательства и отмены нелепых запретов, благодаря которым иностранное купечество, особенно английское, получало конкурентные преимущества. Для иностранцев не составляло труда производить закупки в Петербурге того же российского железа и других товаров, а затем морем отправлять для перепродажи в Персию или Турцию. В глазах меркантилистов своего времени, к которым в данном случае можно причислить и Репнина, российская казна едва ли не добровольно лишала себя доходов в виде пошлинных сборов, а своих подданных – прибыли от торговли[60].

В борьбу за монополию на «персидский торг» включилось и армянское купечество во главе с братьями Исахановыми[61]. Собственно, они начали зондировать почву при дворе еще в 1752 г., пытаясь завоевать благосклонность Елизаветы Петровны с помощью подаренных ей бриллиантов на «немалую сумму». В ответ императрица через своего камергера Возжинского «благосклонно» повелела передать им свою просьбу в Сенат. Однако тот проявил строптивость, возможно, показную, и отказал под предлогом невозможности наделения недавно принявших российское подданство армянских купцов исключительными торговыми привилегиями.