Экономическая политика правительства Екатерины II во второй половине XVIII в. Идеи и практика

Вопрос о привилегиях – наиболее сложный и, на первый взгляд, непоследовательно изложенный Волковым. С одной стороны, он решительно выступил против монополии Персидской компании, а значит, и против ее исключительных привилегий в торговле (следует заметить, он ни разу не употребил слово «монополия», но его высказывания на этот счет предельно ясны). А с другой – вполне допускал существование привилегий несколько иного рода и не противился им. Так, он предложил «снабдить привилегиею» Василия Макарова[87], пытавшегося получить шелк с переданных ему казной шелковичных деревьев, произраставших на землях между Астраханью и Кизляром. Посредством этой меры Волков надеялся переманить туда «лучших людей» из Персии без каких-либо казенных затрат[88]. В другом фрагменте письма, как уже отмечалось выше, он предлагал сделать астраханский порт на несколько лет «совсем вольным», а прилегающим к Астрахани землям дать привилегии, освобождающие прибывающих туда иностранцев от всех налогов.

Такого рода привилегии, отстаиваемые Волковым, практически не ущемляли посторонние интересы, искусственно не устраняли конкуренцию, а, напротив, стимулировали развитие того или иного хозяйственного начинания. К тому же речь шла не о долгосрочных, а об ограниченных по срокам действия преимуществах.

Вместе с тем нарушавшие чью-либо хозяйственную свободу привилегии Волков без колебаний отвергал и осуждал. Он высказался против существования привилегий петербургской Красносельской ситценабивной мануфактуры и некоторых сахарных фабрик, на этот раз подробно обосновав свои критерии: «Обыкновенно полезны государству бывают те [фабрики], где много людей кормится и где свои продукты в дело употребляются. Не имеем мы своего шелку, но над ним много людей работают, а сверх того имеем надежду и свой шелк получить. Напротиву того, ситцевая фабрика употребляет в дело одну красносельскую воду и, лишая многих подданных промыслу печатания холстов, вводит только в государство безпошлинно иностранные товары. О сахарных фабриках тож ничего лучше сказать нельзя; ибо, конечно, ни сахарнаго песку, ни ситцевых полотен у нас в государстве нет. Я потому смело говорю, что сии лишния фабрики или без всяких церемоний уничтожить, или пространныя их привилегии весьма сократить надобно»[89]. Столь ясное и принципиальное высказывание конференц-секретаря, заслуживающее воспроизведения без сокращений, перекочевало в текст указа от 28 марта 1762 г. минуя значительные редакционные поправки. В указе, правда, усилены саркастические нотки в отношении «лишних фабрик» и опущен заключительный вывод о необходимости их ликвидации.

В литературе высказывалось мнение о тяготении Д. В. Волкова к «партии» П. И. Шувалова, отстаивавшей идеи свободы торговли и расширения прав купечества. Отмечалась также его идейная близость с А. И. Глебовым, едва ли не главным идеологом верховной власти в период правления Петра III. Глебову, в частности, приписывалось авторство указа от 28 марта 1762 г.[90] Кстати, при воцарении Екатерины II Волков предпочел дистанцироваться от Глебова. Другая влиятельная дворянская группировка ассоциируется с именами канцлера Михаила Илларионовича Воронцова и его брата Романа Илларионовича, особенно последнего. Она известна своим стремлением оттеснить купечество на задний план, лишить его всех экономических прав, принудив передать дворянам торговые и промышленные предприятия.

Если следовать подобной схеме, идейная направленность выразителей разных настроений во многом определялась их принадлежностью к той или иной группировке. Так, например, Д. В. Волков на основании одного лишь неоднократно цитированного выше письма И. Г. Чернышеву изображен сторонником «…максимального развития купеческого торга и купеческого промышленного предпринимательства»[91]. Скорее всего, данное утверждение вполне справедливо. Однако, выдвигая его, нельзя целиком полагаться на один лишь указанный источник. Сам Волков в своем письме всячески избегал разговоров на тему о сословных преимуществах. Лишь один раз он мимоходом коснулся ее в связи с высказанным предложением, касавшимся передачи всей торговли хлебом исключительно одним городам, заметив при этом: «…Всемерно надобно, чтоб дворянство ни прямо за море хлеба не отпускало, ниже иностранным купцам продавать могло. Я истинно от всего сердца дворянство почитаю и хочу ему всякаго добра, но я добром дворянским не почитаю, когда б мы сделались купцами, а купцы наши должности исправляли»[92]. В данном случае он лишь продемонстрировал приверженность четкому разграничению и соблюдению прав каждого сословия. В будущем Екатерина II станет последовательно отстаивать эту позицию.