Эксгумация

— Мы лишь приступили к изучению волокон. Один только спальный мешок похож на птичье гнездо. Но никаких следов биологических веществ. Никаких.

Харпер медленно выдохнула. Ей хотелось врезать по воздуху кулаком. Закричать. Как она может вернуться туда и сказать Анне, что они ничего не нашли?

Анна знала, что он будет предельно осторожен, чтобы не оставить улик, но Харпер была уверена, что она ошибается.

— Как, черт возьми, такое вообще возможно?

— Мы взяли соскоб из-под ногтей, пробы с лица, шеи и ушей. Проверили ее одежду на предмет налипших волос. И нашли лишь несколько кошачьих шерстинок. Двух разных типов. У меня уже есть по ним информация, и она соответствуют описаниям, которые дала потерпевшая.

Харпер махнула рукой.

— Меня не интересует кошачья шерсть…

— В буквальном смысле нет ничего, что указывало бы на то, что с ней в том гараже был кто-то еще.

Харпер отказывалась поверить, что нападавший не оставил никаких улик. Такое невозможно. Всегда что-то остается. Но они не всегда это нечто находили. Ей не хотелось думать, что этот случай может оказаться одним из таких.

— Можете прислать мне копию вашего отчета?

— Мы снимаем отпечатки. Я дам вам знать, если мы что-нибудь найдем.

— И держите меня в курсе дела о волокнах, — добавила Харпер, молясь, чтобы это что-то дало им.

Она собрала волю в кулак, чтобы поговорить с Анной. Но в этот момент в ее боковом кармане зазвенел телефон. Харпер взяла его, ожидая, что это Джед, но увидела номер Сан-Франциско. Инспектор Харрис.

— Детектив Лейтон слушает.

— Харпер? Это Хэл.

— Привет.

— Как она? — спросил Хэл.

Харпер вспомнила, какой сломленной и хрупкой Анна показалась ей в гараже.

— Уже лучше.

— Ублюдок поцеловал ее, — сказал Хэл, повторяя то, что Шварцман сообщила ему в своей эсэмеске. В его голосе клокотал гнев. — То есть он в наших руках.

— Нет.

— Что значит «нет»?

Харпер пересказала ему то, что узнала. Хэл издал сдавленный рык. Она представила, как он стиснул зубы от отчаяния.

— Я еще не сказала ей.

— Господи, — пробормотал он. — Что, по-вашему, произошло? Он поцеловал ее, а затем, когда она потеряла сознание, умыл ей лицо? — Секундная пауза. — Она сказала, что он был дотошным, что он никогда не допускал ошибок, но это чистое безумие.

К горлу Харпер подкатился приступ тошноты.

— В лаборатории обнаружили след от какого-то увлажняющего крема… — Она задумалась, что это может значить.

— О боже… Думаете, когда она была без сознания, он умыл ее лицо, а потом нанес увлажняющий крем?

Пока Харпер взвешивала эту идею, прошел еще один миг. Она представила, как Анна потеряла сознание, как нападавший любовно умывает и увлажняет ее лицо — этакая извращенная косметическая процедура…

Хэл заговорил первым.

— Да. Мне начинает казаться, что именно это и сделал бы тот ублюдок.

* * *

Харпер отправила Энди за сумкой с пижамой и прочей одеждой, которую Джед взял из шкафа Люси, а также туалетными принадлежностями из их гостевой ванной. Она лично отвезла Анну в гостиницу и отказалась уходить, пока та не приняла душ, поела и приготовилась ко сну. Лишь убедившись, что сделала все, что могла, Харпер вышла из комнаты, подождала за дверью, пока не услышала, как щелкнул замок, а задвижка стукнулась о дверную раму.

Был почти час ночи, когда Харпер вновь села в машину, чтобы поехать домой. Она начала успокаиваться, зато в животе у нее заурчало. Миска с чипсами, которые она схрумкала вместо ужина, вряд ли поддержит ее силы до утра. А утро наступит совсем скоро. Разумнее всего поехать прямо домой, съесть банан и лечь спать.

Но для этого она была слишком взвинчена. Вместо того чтобы поехать домой, свернула на Калхун-авеню и покатила к реке. До открытия кофейни «Криспи Крим» оставалось минут десять-двенадцать.

33

Чарльстон, Южная Каролина

Шварцман проснулась в чужой постели. Ей снился сон про рак, но во сне болезнь была творением Спенсера. Стоя над ней, он дотронулся до ее кожи, и под его пальцами выросла опухоль.

Во сне рак был просто еще одним способом ее контролировать.

Она приподнялась на кровати в гостиничном номере и посмотрела на яркий солнечный свет, пробивающийся сквозь щели в жалюзи. Вместо того чтобы растревожить, сон подарил ей надежду. И идею.

Часы на прикроватной тумбочке показывали 7:47 утра. Анна позвонила по внутреннему телефону отеля на стойку регистрации и попросила соединить ее с номером миссис Шварцман.

— Боюсь, она уже освободила номер, — ответил дежурный портье.

Анна вновь положила трубку и взяла со стола свой сотовый. Ни пропущенных звонков, ни эсэмэсок. Она снова набрала номер отеля и попросила соединить ее с рестораном.

— Хочу спросить, может, моя мать у вас? — спросила она ответившую женщину-метрдотеля. — Ей шестьдесят, среднего роста, светлые с проседью волосы, подстриженные под каре.

Метрдотель переключила ее в режим ожидания.

— Боюсь, что нет, — сообщила она, вернувшись на линию. — Не думаю, что сегодня мы ее видели.

Анна не удивилась. Ее мать наверняка уже возвращается в Гринвилл. Но на всякий случай позвонила ей на мобильный.

— Доброе утро, Аннабель.