Экскалибур

Не поручусь, что Артур вполне со мной согласился. Он всегда пытался поставить закон выше личных пристрастий, а согласно нашему закону о клятвах, король – источник и воплощение правосудия, а значит, и всех клятв, и, стало быть, в своей собственной земле Мордред мог поступать, как ему вздумается. Так гласил закон, и Артур, будучи Артуром, опасался его нарушить, но он также оплакивал погибших мужчин и женщин и порабощенных детей и знал, что многим еще суждено умереть или угодить в рабство, пока Мордред жив. Закону, похоже, придется малость прогнуться, но Артур не знал как. Если мы двинем наших людей через Гвент и проведем их далеко на восток, мы окажемся в приграничных с Ллогром землях и воссоединимся с Саграмором. Тогда у нас достанет сил одолеть свирепую Мордредову армию или, по крайней мере, мы сойдемся с ней на равных, но король Мэуриг упрямо отказывался пропустить нас через свои земли. А если мы переправимся через Северн на лодках, нам придется бросить лошадей; и высадимся мы слишком далеко от Саграмора, и окажемся отрезаны от него Мордредовой армией. Мордред сперва разобьет нас, а потом развернется – и разделается с нумидийцем.

По крайней мере Саграмор жив – хоть какое-то да утешение. Мордред убил нескольких Саграморовых людей, но самого Саграмора так и не нашел и увел свои силы от границы, прежде чем Саграмор сумел жестоко отомстить. А теперь, по слухам, Саграмор и сто двадцать его воинов укрылись в какой-то южной крепости. Атаковать форт Мордред опасался, а у Саграмора недоставало сил совершить вылазку и разбить Мордредову армию, так что они наблюдали друг за другом, но не сражались, а Кердиковы саксы, ободренные беспомощностью Саграмора, вновь пробирались на запад, в наши земли. На борьбу с саксами Мордред слал военные отряды и не замечал гонцов, что нахально проезжали через его земли от Артура к Саграмору и обратно. Саграмор кусал себе локти: ну как, скажите на милость, ему вызволить своих людей и привести их в Силурию? Расстояние было велико, и путь преграждал враг – враг, коему несть числа. Похоже, мы и впрямь были бессильны отомстить за погибших, но вот три недели спустя после моего возвращения в Думнонию пришли вести от двора Мэурига. И не от кого-нибудь, а от Сэнсама.

Сэнсам приехал в Иску вместе со мной, но общество Артура пришлось ему не по вкусу, так что, оставив Моргану под опекой брата, епископ сбежал в Гвент. Теперь же – возможно, чтобы показать нам, как близок он к королю, – Сэнсам извещал нас о том, что Мордред просит дозволения Мэурига провести армию через Гвент, дабы атаковать Силурию. Мэуриг якобы еще не решил, что ответить.

– Мышиный король никак опять взялся за интриги? – усмехнулся Артур, пересказав мне послание Сэнсама.

– Он поддерживает и тебя, и Мэурига, господин, – угрюмо заметил я, – дабы оба вы были ему признательны.

– Но много ли в том правды? – гадал вслух Артур. Он надеялся, что да, ибо если Мордред нападет на Артура, тогда никакой закон не запретит Артуру дать ему отпор, а если Мордред двинет армию на север, в Гвент, тогда мы сможем переплыть море Северн и воссоединиться с людьми Саграмора где-нибудь в Южной Думнонии. И Галахад, и епископ Эмрис сомневались, что Сэнсам говорит дело, но я был другого мнения. Мордред ненавидел Артура больше всех на свете; конечно же, он не устоит перед искушением и попытается разбить Артура в битве.

На протяжении нескольких дней мы строили планы. Наши воины упражнялись с копьем и мечом, а Артур слал гонцов к Саграмору, намечая тактику предполагаемой кампании. Но либо Мэуриг отказал Мордреду в его просьбе, либо Мордред сам передумал идти в Силурию, только ничего ровным счетом не произошло. Мордредова армия по-прежнему стояла между нами и Саграмором, от Сэнсама не было ни слуху ни духу. Нам оставалось только ждать.

Ждать и наблюдать за муками Кайнвин. Видеть, как лицо ее худеет и заостряется все больше. Слушать ее бред, ощущать ужас в судорожной хватке и чуять смерть, которая все не приходила.

Моргана испробовала новые травы. Она возложила крест на нагое тело Кайнвин, но от прикосновения к кресту Кайнвин пронзительно завизжала. Однажды ночью, пока Моргана спала, Талиесин провел сложный обряд, пытаясь снять проклятие, – он по-прежнему объяснял недуг Кайнвин воздействием злых чар. Мы убили зайца и раскрасили его кровью лицо больной; мы дотрагивались до ее покрытой нарывами кожи обожженным концом ясеневого посоха; мы обложили ее постель орлиными камнями, и ведьмиными, и «чертовыми пальцами»; над постелью мы повесили ветку ежевики и плеть омелы, срезанную с липы, а рядом с Кайнвин положили Экскалибур, одно из Сокровищ Британии, – но хворь мы так и не прогнали. Мы молились Гранносу, богу исцеления, но молитвы наши не нашли отклика, а жертвы наши были отвергнуты.

– Слишком сильная магия, – грустно утверждал Талиесин.