Экскалибур

– Трое, – откликнулся Саграмор. – Он приходит повидаться, задает вопросы, возглавляет набеги, а потом уезжает восвояси. И ничегошеньки-то не скажет.

– Может, хоть думает, – промолвил я.

– Небось с молодой женой занят, – кисло предположил Кулух.

– А ты ее видел? – полюбопытствовал я.

– Ирландская кошечка. С коготочками, – презрительно бросил Кулух. Как выяснилось, он навестил Артура и его молодую жену по пути на север, едучи на сбор посвященных Митры. – Ну, милашка себе, – нехотя признал он. – Будь она рабыней, пожалуй, ты и впрямь не возражал бы, кабы она задержалась в твоей кухне. Ну, то есть я не возражал бы. Ты-то, Дерфель, как раз вряд ли. – Кулух вечно прохаживался насчет моей верности Кайнвин, хотя ничего такого необычайного в моем постоянстве не было. Саграмор женился на пленной саксонке и, подобно мне, вовеки не изменял своей женщине. – Ну и что проку в быке, ежели обхаживает лишь одну телочку? – фыркнул Кулух, но никто из нас не ответил на колкость.

– Артур напуган, – вместо того промолвил Саграмор. Он помолчал, собираясь с мыслями. Нумидиец неплохо говорил по-бриттски, пусть и с кошмарным акцентом, но язык этот не был для него родным, так что порою он говорил медленно, пытаясь выразить свои мысли как можно точнее. – Он бросил вызов богам, и не только на Май-Дане, но еще и тем, что забрал власть у Мордреда. Христиане его ненавидят, а теперь вот и язычники объявили врагом. Вы понимаете, как он одинок?

– Беда Артура в том, что он не верит в богов, – махнул рукой Кулух.

– Он верит в себя, – возразил Саграмор, – а когда Гвиневера предала его, он принял удар близко к сердцу. Ему стыдно. Гордость его здорово пострадала, а ведь он горд. Он думает, мы все смеемся над ним, и держится от нас подальше.

– Я над ним не смеюсь, – запротестовал я.

– А я – смеюсь, – отрезал Кулух, выпрямляя раненую ногу и морщась от боли. – Ублюдок безмозглый. Ему бы хорошенько отходить Гвиневеру ремнем пониже спины разок-другой. Глядишь, стерва урок и затвердила бы.

– Так вот, – как ни в чем не бывало продолжал Саграмор, пропуская предсказуемое замечание Кулуха мимо ушей, – ныне Артур страшится поражения. Ибо кто он, как не воин? Артуру нравится думать, что он хороший человек и что правит он, поскольку у него все задатки правителя, но это меч проложил ему дорогу к власти. В глубине души он об этом знает, и если он проиграет эту войну, то потеряет самое дорогое, что у него есть: репутацию. Его запомнят как узурпатора, который даже удержать не сумел захваченного. Он панически боится, что от репутации его камня на камне не останется.

– Может, первую из ран исцелит Арганте? – предположил я.

– Очень сомневаюсь, – покачал головой Саграмор. – Если верить Галахаду, Артур на самом-то деле отнюдь не рвался на ней жениться.

– Тогда зачем женился-то? – нахмурился я.

Саграмор пожал плечами.

– Чтобы насолить Гвиневере? Доставить удовольствие Энгусу? Показать нам всем, что Гвиневера ему на дух не нужна?

– Перепихнуться с молоденькой милашкой? – предположил Кулух.

– Твоими бы устами, – обронил Саграмор.

Кулух потрясенно вытаращился на нумидийца:

– А как же иначе-то!

Саграмор покачал головой:

– А я слыхал, Артур ее не трогает. Разумеется, это только слухи, а когда речь заходит о сношениях мужчины и женщины, молве вообще веры нет. Но сдается мне, эта принцессочка не в Артуровом вкусе – слишком уж юна.

– Тоже мне оправдание, – проворчал Кулух.

Саграмор только плечами пожал. Он был куда проницательнее Кулуха и Артура, понимал гораздо лучше: Артур любил прикинуться человеком простым и прямым, что называется, душа нараспашку, да только на самом-то деле душа эта была примерно столь же сложна и запутанна, как хитросплетения спиралей и драконов на лезвии Экскалибура.