Экспериментальный фильм

Фильм «Семь ангелов и ни одного дьявола» отчасти был документальным. Основой его стало интервью, которое Сафи взяла у своего прадеда незадолго до его смерти. Документальные кадры дополняла великолепная и, несомненно, экспериментальная анимация. Эксперимент заключался в том, что Сафи соединила статичную фотографию, ротоскопирование и покадровую съемку. В результате получилось нечто вроде встречи Криса Маркера, Ричарда Линклейтера и Вонга Карвая. Фильм, несомненно, свидетельствовал о творческих амбициях автора, особенно если учесть, что документальные кадры были записаны на камеру Fisher-PricePXL-2000, которую она приобрела, когда ей исполнилось четырнадцать. Эта фактически игрушечная камера, выпущенная через год после рождения Сафи, записывает видео и аудио на стандартные кассеты. Не выдержав рыночной конкуренции, это странное порождение устаревшей технологии было снято с продаж. К числу наиболее вопиющих недостатков камеры относилось низкое разрешение и замедленное движение черно-белых фигур. Несколько лет спустя эта зернистая, подернутая мечтательной дымкой визуальная стенография сделала камеру весьма популярной среди режиссеров хипстерского толка, таких, как Седи Беннинг и Майкл Алмерейд. Ныне PixelVision превратилась в настоящий культовый раритет; периодически она продается на eBay по цене не меньше 600 долларов, и это кое-что говорит о семье Сафи – помимо того, что семья эта принадлежит к армянской диаспоре езидов. Сафи – очень милая девушка, но, как и Вроб, в детстве она не знала нужды в деньгах.

Прадед Сафи, Аслан Хуссейниглян, родился и вырос в курдской деревне Сипан, в местности неподалеку от горного массива Арагац, на западе Армении. В начале прошлого века – человек этот прожил более ста лет – он влюбился в девушку по имени Гаяне Овсепян и решил жениться на ней. Она была христианкой. И он сознавал, что этот брак сделает его изгоем. Решиться на подобный шаг ему было не просто, ибо езиды, к числу которых он принадлежал, считали, что все прочие жители Армении – да и всего мира – в лучшем случае пребывают в плену пагубного заблуждения, а в худшем – являются слугами зла. В свою очередь, многие армянские христиане по сей день уверены, что езиды являются поклонниками дьявола, так что ненависть была взаимной.

Лишившись поддержки своих общин, молодые супруги были вынуждены эмигрировать и благодаря этому избежали геноцида 1915–1918 годов. Обосновавшись в конце концов в Дон Велли Вилидж, Аслан и Гаяне «канадизировали» свою фамилию, сократив ее до «Хьюсен». У них родилось семеро детей, один из которых, Петрак, или Питер, как он предпочитал называть себя, стал прадедом Сафи. Аслан поначалу работал на строительстве, потом создал компанию по перестройке старых домов, основными клиентами которой были армяне, и добился большого успеха. К началу 1960-х, когда родился отец Сафи, Питер продал свою долю в компании и занялся загородной недвижимостью. Он переехал в Миннесоту, где по удивительно низкой цене купил земельный участок, на котором возвел два квартала домов, до сих пор известных, как «Хьюсен Эстейт». Вскоре выяснилось, что рядом с домами будет проложена железная дорога, и это обстоятельство сделало район чрезвычайно популярным среди стремящихся к социальному росту иммигрантских семей из всех этнических групп.

Сын Питера, хотя и изрядно отдалился от своих этнических истоков, отнюдь не считал, что наносит урон своему социальному положению, именуясь Барсегом, а не Блейком. Когда дело дошло до женитьбы, он без колебаний остановил свой выбор на девушке, не имевшей никакого отношения к езидам. Его избранница, Доменика, была наполовину итальянкой, наполовину – канадкой. Сафи родилась в 1986 году. «У меня было идеальное детство, – сказала она как-то, когда мы болтали в перерыве между занятиями. – Загородный дом, денег до фига, так, что даже смешно. В школе я разговаривала по-английски, дома – по-курдски и по-армянски. Теперь я догадываюсь, что мы жили ужасно замкнуто, но в детстве это меня ничуть не волновало».

– А когда у вас возникла мысль снимать фильмы?

– Еще в школе. Как только у меня появилась первая видеокамера. Я любила играть в репортера, пыталась взять интервью у всех родственников и знакомых. Прадед Аслан был, кажется, единственным, кто на это согласился.

– Вас воспитывали в езидском духе?

– Нет, что вы. Мама у меня католичка, а папа… насколько я понимаю, он вообще равнодушен к религии. Мне кажется, после смерти прадедушки Аслана дед и бабушка время от времени заходят в англиканскую церковь – она совсем близко от их дома, только дорогу перейти. Но, честно говоря, я воздерживаюсь от расспросов.

– Значит, прадедушка Аслан был единственным звеном, которое связывало вас с верой предков.

– Да, так оно и есть. – Помолчав несколько секунд, Сафи продолжала: – Он связывал с верой всю нашу семью. Знаете, сейчас в Торонто не так много армянских езидов. Назвать его уникумом – это, может, и чересчур. Но он был особенным.