Экспонента. Как быстрое развитие технологий меняет бизнес, политику и общество

В эпоху экспоненциального роста вероятность появления проблемных доминирующих компаний высока как никогда, но сами проблемы существенно отличаются. Они требуют переосмысления наших представлений о монополистической практике. В 1970-х годах Роберт Борк, генеральный солиситор США[192] при президентах Ричарде Никсоне и Джеральде Форде, предложил то, что стало стандартным подходом к антитрестовскому законодательству — своду законов США, касающихся монополии. Борк уделял внимание не столько антиконкурентной практике или картельному поведению как таковому, сколько благосостоянию потребителей. В понимании Борка проблема заключалась в следующем: нанесет ли поведение организации ущерб карману покупателя? Размер компании или ее положение на рынке сами по себе не являлись проблемой — важны были последствия для потребителей.

Борк, чьи воззрения были влиятельны как в США, так и в Европе, возможно, не увидел бы проблемы в суперзвездах экспоненциального века. В технологическом секторе и в секторе интернета трудно разглядеть ущемление прав клиентов. Конечно, Google и Amazon имеют тенденцию к монополии в некоторых сферах, но потребителей не обкрадывают, по крайней мере на первый взгляд. Дар экспоненциального совершенствования означает, что технологические продукты улучшаются каждый год, а стоимость остается той же. Компьютер за 1000 долларов, который вы только что купили, лучше, чем тот, что вы купили за 1200 долларов три года назад. Поиск в интернете бесплатный; и сегодня он быстрее и эффективнее, чем раньше. Камеры в телефонах и простые в использовании приложения для обмена фотографиями принесли радость миллиардам людей практически даром. В каждой области цифровой экономики потребительский опыт, похоже, становится все дешевле и эффективнее. Вот вам и опасность монополии.

Однако есть одна загвоздка. Понимание монополии, предложенное Робертом Борком, не учитывает реальные проблемы, создаваемые монополистическими компаниями, по крайней мере в эпоху экспоненциального роста. Это пример экспоненциального разрыва. В монополиях новой эры есть проблемы, но проявляются они не в том виде, в котором их могут охватить существующие нормы и правила.

Первая проблема заключается в том, что вместо эксплуатации потребителей современные монополистические предприятия могут эксплуатировать более мелких производителей. Рассмотрим магазин App Store, через который многие из нас покупают интересные приложения для своих iPhone. Компания Apple, которая производит iPhone, также управляет App Store. И она взимает плату с разработчиков программного обеспечения за продажу своих продуктов в этом магазине. Для небольших разработчиков, чей доход составляет менее миллиона долларов в год, плата — 15% с каждой продажи. Для крупных — 30%. По состоянию на 2020 год на платформе размещено более 1,8 миллиона приложений, а валовой объем продаж превысит 50 миллиардов долларов в год[193]. Но справедливы ли эти 15 или 30%? Или это деньги (и довольно большие) за «крышу», которые приходится отдавать местному рэкетиру?

Apple, конечно же, что-то делает для своих разработчиков. Она предоставляет им доступ к миллиардам людей, пользующихся iPhone, обеспечивает безопасную и надежную среду для покупки приложений, что побуждает нас покупать, и упрощает процесс покупки, обрабатывая платежи и даже подписки. До появления App Store рынок мобильных приложений был похож на болото. Найти приложения было сложно, процесс оплаты был неуклюжим, и существовала высокая вероятность нарваться на небезопасное ПО. Apple создала пространство, которое сформировало рынок.

Но стоят ли усилия Apple 30% усилий разработчиков? Многие из них так не считают. Например, к ним относится компания Epic Games, разрабатывающая Fortnite — видеоигру, которую обожают подростки и ненавидят их родители[194]. После споров о тарифах Apple и попыток обойти 30-процентную долю Epic Games была удалена с платформы. (В конечном счете Apple все же пошла на попятную: через несколько недель после этой истории она вдвое снизила плату для некоторых разработчиков. Правда, только для тех, чей доход был намного меньше, чем у Epic Games.) Проблема в том, что без конкурентного рынка мы не можем знать, какая цена может считаться справедливой. Поскольку Apple владеет 80-процентной долей рынка среди молодых людей, на которых ориентируется Epic, невозможно просто обратиться к рынку, чтобы определить «истинную» стоимость. В некоторых сегментах экономики Apple и есть рынок.