Экстремист. Роман-фантасмагория (Пятая Империя)

Ему послышался шорох. Показалось, что в приемной сквозь приоткрытую дверь кабинета мелькнула тень. Вспомнил, что в ящике стола лежит пистолет. Достал, глядя на вороненый ствол, серебряную пластину с дарственной надписью генерала Буталина. Снял предохранитель. Крадучись, подобрался к дверям, ожидая увидеть грабителя и всадить в него пулю. Было пусто. Тень померещилась. Он спрятал пистолет в карман и вернулся в кабинет.

То, что произошло, не было просто кражей. Не было диверсией. Не являло собой акта вандализма или действия шпиона. Вор, укравший содержимое сейфа, был тем, кто крадет царства, сглатывает народы. А также гасит звезды, рассыпает галактики, превращает в непроглядный мрак сверкающие участки Вселенной. Этот вор проскользнул в его кабинет, испепелил содержимое сейфа, оставил после себя запах ада.

Внезапно сверкнула надежда. Оставался волшебный бриллиант, взращиваемый чудодейственной силой. Магический кристалл, обладающий таинством возрождения.

Сарафанов вскочил, скользнул в потаенный коридор, ведущий из кабинета в тайную лабораторию. Достиг изящных деревянных дверей, за которыми таилась бронированная плита с электронным замком. Замок, с набором цифр, обычно мигающий алой ягодкой, был темен, стальная дверь приоткрыта. Сарафанов вошел в лабораторию, уже понимая, что ступает не в благоухающую часовню, а в зловонный склеп.

Воздух, обычно таинственный, наполненный сиянием, нежными переливами, светящимися волнами, был глухой и мертвый. Стеклянный купол, накрывавший алмаз, был разбит, осколки валялись на полу. Чаши излучателей, зеркала приборов, источники волшебных волн были разгромлены и разбросаны. Струящиеся провода и волноводы уродливо, как оборванные лианы, валялись вокруг. Сарафанов прислонился к стене, под тусклым светильником в потолке.

Это была абсолютная смерть. Волшебная молельня, откуда начинался путь в бесконечное светоносное будущее, теперь была склепом, где покойником было само умертвленное время, мертвецом оказывалось испепеленное будущее. Без сил, без желания жить, олицетворяя мертвое время, Сарафанов был замурован в этот склеп…

Он услышал шаги снаружи. Под чьими-то подошвами хрустели кристаллики стекла. Поднял голову — в дверях стоял Агаев. Он был строен и худ. Все так же красив лицом, с породистым тонким носом, узкими висками и золотистым отливом волос. Прекрасный костюм великолепно сидел на его изящном теле, белоснежная рубашка без галстука открывала стройную шею. Увидев Сарафанова, он замер. По лицу его пробежала нервная тревога, подобие испуга, который сменился неуверенной улыбкой.

— Вы, Алексей Сергеевич? Не заметил, как вы пришли…

— Что случилось, Михаил Ильич? Кто здесь был? Кто учинил погром?

Агаев молча всматривался в его потрясенное, измученное лицо, на котором было оттиснуто поражение. В этом лице отсутствовала непреклонность, недавняя страсть, победоносная уверенность. Это было лицо старика, в котором померкли последние искорки жизни, и все покрыл бесцветный пепел. Бриллиант, который был унесен, лишил Сарафанова магической силы, отключил от витальных энергий, лишил воли к жизни.

Агаев, обычно сдержанный, предупредительно вежливый, угадывающий эмоции и мысли начальника, вдруг широко и радостно улыбнулся. Его умные, слегка потупленные глаза открылись широко и яростно.

— Все это сделал я, Алексей Сергеевич! Я — ваш верный слуга и помощник!

— Зачем? — пролепетал Сарафанов. — Что вами двигало?

— Праведное чувство, Алексей Сергеевич. Я должен был вас остановить. Должен был вас уничтожить.

Сарафанов стоял у стены, словно был прикован. Не мог шевельнуться. Уши были наполнены глухими гулами и рокотами, звуками морских пучин, шелестом жарких песков. Будто шли стада запыленных верблюдов, ревели медные трубы, раздавались вопли забытых племен.

— Внешность обманчива, Алексей Сергеевич. Вы приблизили меня к себе, допустили в «святая святых». Доверили бухгалтерские тайны и банковские операции, коммерческие схемы и политические отношения. Я узнал все ваши счета и дочерние фирмы, весь крут ваших друзей и сподвижников, все ваши контакты и связи. Вы долго ко мне присматривались, испытывали меня на детекторе вашей интуиции, вашей расовой прозорливости, пока не стали доверять безоглядно. Вы завербовали меня в свой «Имперский Орден», наградили высшим доверием. Открыли мне суть плана «Дестабилизация» и проекта «Вихрь». Но внешность обманчива, Алексей Сергеевич. Вы думали, что я — отпрыск аристократического русского рода. Но ведь я — еврей… Мы с вами стоим друг друга, Алексей Сергеевич. Вы притворялись другом евреев, а я притворялся русским. Теперь мы поменялись местами, и на ваше «здравствуйте» я говорю вам «шолом»…

Агаев широко улыбнулся, чуть поклонился, прижимая руку к сердцу, словно приглашал Сарафанова в дом, где ему уготован приют, угощение, душевное обхождение.