Экстремист. Роман-фантасмагория (Пятая Империя)

— Ты с ума сошел! Какая династия?

— Это они говорят. Чтобы лишился наследника… Они повсюду, пойми… Мы у них на виду. Все наши разговоры и мысли… Наши поцелуи, объятья… Я только что убил человека… У него в ладони дыра… Прямо в «линию жизни»… Меня должны арестовать… Быть может, уже приближаются. Скорей собирайся…

Его бил озноб, мысли путались. Он чувствовал ее отчуждение. Она была другой — не той, что благоговела перед ним, зажигала лампады, творила непрерывный обряд любви. Не той, которую провел по восхитительной псковской земле, среди волшебных ключей и мистических разноцветных камней, принесенных из неба на землю. Не той, на которую смотрел из лесной чистой речки обожающим взглядом, и в буре света, в порыве любви, среди красных сосен совершилось непорочное зачатие. Она отторгала его. Будто здесь до него уже побывали, отвратили ее сердце черным наветом.

— Весь день я смотрела по телевизору на этот чудовищный ад. Показывали покушение на какого-то банкира, какие-то автоматы, окровавленный снег. Называли твое имя. Показывали дом генерала, которого застрелила жена, его мертвую, залитую кровью голову на подушке. Опять, в связи с этим убийством, называли твое имя. Показывали американское посольство, брошенное на асфальт оружие, захваченную машину. Говорил избитый водитель, говорил американский посол. И опять звучало твое имя. Только что перед твоим приходом выступал телеведущий Кумранник, чудом избегнувший смерти. Он обвинял тебя в том, что ты собирался его уничтожить. Этот ад, эта вакханалия насилия, она действительно связана с тобой? Кого ты еще убил? Чью «линию жизни» прервал?

— Все не так! Все иначе! Некогда сейчас объяснять. Потом, в дороге… Я хотел уничтожить елки, сломать шестиконечные звезды, чтобы нарушить энергетику зла, разорвать коммуникации смерти. Не сумел. Сохранились другие звезды. Меня обыграли. Стремятся убить… Меня, тебя, нашего нерожденного сына. Мы должны спасаться…

Он чувствовал, что у него подымается жар. В крови размножался неведомый микроб, разрасталась неизвестная болезнь. Больная кровь отравляла мозг, мысли воспалялись и взбухали, как опухоли.

— Послушай меня, Алексей. Я никуда не поеду. Если я поеду с тобой, ты затянешь меня в беду, меня и сына. Ты подвержен ужасной утопии, безумной фобии, которая делает людей несчастными. Тебе кажется, что за твоими плечами стоит Ангел, освещает твой путь святой лампадой. Но за твоими плечами стоит Дьявол, держит в руках факел горящей серы. Уже столько людей погибло и погибнет еще. Оставь нас. Я рожу и одна воспитаю сына. Я постараюсь вырастить его добрым, светлым, счастливым. Если когда-нибудь он спросит о своем отце, я расскажу ему светлую сказку, красочную легенду, и он не узнает о том зле, которое ты причинил. Всю жизнь буду отмаливать твой грех, и быть может, Господь услышит мои молитвы.

— Но ведь он и мой сын! И мой сын тоже!

— Алексей, если в тебе осталось хоть немного света, немного сострадания и любви, умоляю, оставь нас. Хочешь, я встану перед тобой на колени?

Она опустилась на колени, ее шаль развязалась и опала. Умоляя, она смотрела на него снизу вверх. Он почувствовал, что погибает. Испытывая невыносимую боль, боролся с помрачением.

Вышел из комнаты. Слышал, как сзади металлическим поцелуем чмокнула дверь.

Часть четвертая Озаренная сфера

Глава сороковая

Он вышел из подъезда и увидел, как у его «мерседеса» стоит незнакомец, разговаривает с водителем через опущенное стекло. Было ясно, что это соглядатай, агент врага, уже подкупивший шофера, ожидавший появления его, Сарафанова, чтобы схватить и отправить в тюрьму. Крадучась вдоль фасада, он пробрался к торцу, обогнул дом и через заснеженный пустырь, на котором кто-то укутанный в шубу выгуливал мясистого дога, метнулся к проезжей части. Утопая в снегу, оглянулся и увидел над крышами Останкинскую башню, серебристую, сияющую, окруженную чуть заметными спектрами. Казалось, огромная кобра поднялась на хвосте, раздула чешуйчатую шею, заглядывает на Сарафанова маленькой зоркой головкой. Путаясь ее всевидящего взгляда, Сарафанов остановил проезжавший мимо «жигуленок».

— Куда? — спросил румяный толстячок.

— На Третье кольцо, — наугад произнес Сарафанов, втискиваясь на сиденье, стараясь спрятаться от жалящего змеиного ока.

«Жигуленок» бодро юлил в потоке. Толстячок врубил жизнерадостную звонкую музыку. У ветрового стекла раскачивались амулеты, зайчики, чертики. На присоске был закреплен гуттаперчевый морской пехотинец с американским флагом. Тут же, приклеенная скотчем, красовалась православная иконка. «Жигуленок» напоминал веселую лавочку сувениров, где предлагался товар на все вкусы.

— Сегодня в городе такое творится. То одну магистраль перекроют, то другую. Дивизию внутренних войск пригнали. Кремль оцепили. Смехота!