Эктор де Сент-Эрмин. Часть первая

Когда арестованных собрали, среди них тщетно пытались обнаружить Дюмурье. Принц, подвергшись допросу, заявил, что Дюмурье никогда не был в Эттенхайме и он даже не знает его в лицо.

Арестованы были:

принц;

маркиз де Тюмери;

барон фон Грюнштайн;

лейтенант Шмитт;

аббат Вайнборн, бывший духовный прокурор Страсбургского епископства;

аббат Мишель, секретарь Страсбургского епископства;

Жак, доверенный секретарь герцога Энгиенского;

Симон Ферран, его камердинер, и двое слуг: одного звали Пьер Пулен, другого — Жозеф Канон.

Герцог Энгиенский выказал прежде всего большую тревогу по поводу того, что его могут отправить в Париж.

— Теперь, когда меня задержали, — заявил он, — первый консул подвергнет меня тюремному заключению. Жаль, — добавил он, обращаясь к командиру эскадрона Шарло, — что я не выстрелил в вас; я бы вас убил, ваши солдаты стали бы стрелять в свой черед, и сейчас для меня все было бы кончено.

Между тем подготовили телегу, устлав ее соломой; туда посадили пленников и в окружении двух рядов стрелков довезли их до Рейна. Там его переправили на другую сторону реки, в Рейнау; затем он пешком дошел до Плобсхайма, и, поскольку тем временем уже давно рассвело, в Плобсхайме остановились позавтракать. После завтрака герцог сел в карету вместе с командиром эскадрона Шарло и жандармским вахмистром. Еще один жандарм устроился на козлах с полковником Грюнштайном.

В Страсбург прибыли около пяти часов вечера и остановились у командира эскадрона Шарло.

Полчаса спустя, воспользовавшись фиакром, герцога перевезли в крепость, где он застал своих товарищей, часть из которых доставили туда на телеге, а часть — на крестьянских лошадях.

Комендант крепости собрал всех пленников в своей приемной.

Туда принесли матрасы, и трое часовых, двое — в комнате, один — у двери, должны были сторожить арестованных всю ночь.

Принц спал беспокойно; его тревожило то, как разворачивались события. Те предупреждения, какие он получал, теперь приходили ему на память, и он упрекал себя за то, что не придавал им должного внимания.

В пятницу 16 марта его уведомили о переводе в другое помещение; генерал Леваль, командующий гарнизоном Страсбурга, и генерал Фрирьон, проводивший арест герцога, посетили его. Обращение было сдержанным, а тон беседы — более чем холодным. Герцога поместили во флигель справа от входа в крепость, и его комната через коридор сообщалась с комнатами господ Тюмери, Шмитта и Жака. Однако ни он, ни его товарищи не имели права выходить оттуда.

Тем не менее герцогу оставили надежду, что ему позволят гулять в небольшом саду, находившемся за его флигелем. Караул из двенадцати солдат и офицера сторожил у его дверей.

Его разлучили с бароном фон Грюнштайном, которому выделили помещение в другой части двора.

Эту разлуку принц сносил с большой печалью.

Он принялся писать письмо принцессе, своей супруге. Закончив письмо, он передал его генералу Левалю, попросив передать его принцессе.

Ответа он не получил, отчего его печаль перешла в уныние. Любые сношения были ему запрещены. В половине пятого пришли осматривать его бумаги, которые командир эскадрона Шарло вместе с комиссаром полиции вскрыл в его присутствии.

Бумаги просмотрели довольно поверхностно. Затем их сложили в отдельные пачки и отослали в Париж.

Принц лег спать в одиннадцать часов вечера и, хотя был доведен до изнеможения, не мог уснуть. Комендант крепости, г-н Машин, навестил герцога, когда тот уже лежал в постели, и попытался успокоить его несколькими ободряющими словами.

В субботу, 17-го, герцог Энгиенский не получил никакого ответа на письмо, посланное им принцессе де Роган; он был близок к отчаянию. Ему принесли на подпись протокол о вскрытии его бумаг, а вечером ему объявили, что он может в сопровождении офицера охраны гулять в саду вместе со своими товарищами по тюремному заключению.

Он довольно спокойно поужинал и лег спать.

В воскресенье, 18-го, за принцем пришли в половине второго ночи; ему едва дали время одеться и проститься с друзьями. Он вышел из крепости один в сопровождении двух жандармских офицеров и двух жандармов. На площади перед церковью ждала карета, запряженная шестеркой лошадей; его усадили в нее; лейтенант Петерман и один жандарм сели рядом с ним, вахмистр Блитерсдорф и другой жандарм — на козлах.

Карета, увезшая принца, прибыла 20-го, в одиннадцать часов утра, на столичную заставу. Там она простояла пять часов, и, несомненно, за это время были продуманы все подробности разыгравшейся затем ужасной трагедии. В четыре часа пополудни, следуя по внешним бульварам, карета направилась по дороге в Венсенский замок, куда прибыла лишь к ночи.

Консулам Республики понадобилось время, чтобы издать следующий указ:

«Париж, 29 вантоза XII года Республики, Единой и Неделимой.

Правительство Республики постановляет следующее: