Эктор де Сент-Эрмин. Часть первая

— Хорошо, — сказал он ему, — но, по крайней мере, оставайтесь нейтральным. Предоставьте событиям идти своим чередом и взирайте со стороны, как колеблются троны и падают короны. Обычно за спектакль платят зрители, но вам я заплачу за то, чтобы вы лишь наблюдали за моими действиями.

— И сколько же вы дадите мне за это, гражданин первый консул? — поинтересовался Кадудаль.

— Сто тысяч франков в год, сударь, — ответил Бонапарт.

— Если вы предлагаете сто тысяч франков в год простому предводителю партизан, сколько же вы предложите государю, за которого он сражался?

— Ничего, сударь, — презрительно ответил Бонапарт. — Я плачу вам за храбрость, а не за идею, которую вы отстаиваете. Я хочу доказать вам, что для меня, человека, который всего добился сам, люди ценны лишь своими делами. Соглашайтесь, Жорж, прошу вас.

— А если я откажусь? — спросил Жорж.

— Вы совершите ошибку.

— Буду ли я по-прежнему волен уехать куда захочу?

Бонапарт подошел к двери, отворил ее и позвал:

— Дюрок!

Дюрок появился на пороге.

— Проследите, — сказал Бонапарт, — чтобы господин Кадудаль и два его друга могли передвигаться по Парижу столь же беспрепятственно, как если бы они находились в своем лагере в Мюзийаке, а если они желают иметь паспорта в какую-либо чужую страну, Фуше получил приказ их выдать.

— Вашего слова мне достаточно, гражданин первый консул, — с поклоном сказал Кадудаль. — Сегодня вечером я уезжаю.

— Могу я спросить, куда?

— В Лондон, генерал.

— Тем лучше.

— Почему тем лучше?

— Потому что там вы вблизи увидите людей, за которых сражались…

— И что же?

— А когда вы увидите их вблизи…

— Что тогда?

— Вы сравните их с теми, против кого вы сражались. Однако помните, полковник, коль скоро вы покинете Францию…

Бонапарт остановился.

— Я слушаю! — промолвил Кадудаль.

— … не возвращайтесь, не предупредив меня; в противном случае не удивляйтесь, что к вам будут относиться как к врагу.

— Это будет честь для меня, генерал, ибо тем самым вы докажете, что меня стоит бояться.

Жорж отвесил поклон первому консулу и вышел.

На другой день во всех газетах можно было прочитать:

«После аудиенции, которую Жорж Кадудаль получил у первого консула, он попросил разрешения беспрепятственно выехать в Англию.

Такое разрешение было ему дано при условии, что он вернется во Францию лишь с дозволения правительства.

Жорж Кадудаль дал слово освободить от присяги всех командиров-мятежников, которые считали себя связанными ею, пока он вел борьбу, и которых он избавил от нее фактом своей капитуляции».

И в самом деле, вечером того же дня, когда состоялась аудиенция у первого консула, Жорж отправил во все те концы Франции, где у него имелись сообщники, следующее циркулярное письмо:

«Поскольку продолжение войны, на мой взгляд, неизбежно принесет беды Франции и разорение моему родному краю, я считаю Вас свободными от клятвы, которую Вы мне дали и которую я потребую вновь лишь в том случае, если французское правительство нарушит обязательства, данные мне и одобренные мною как от Вашего имени, так и от моего.

Если же за притворным миром было скрыто какое-нибудь предательство, мне придется вновь воззвать к Вашей верности, и, у меня нет сомнений, Ваша верность откликнется на мой призыв.

ЖОРЖ КАДУДАЛЬ».

Как и все письмо, имя каждого из роялистских предводителей, которым этот циркуляр был адресован, было написано Кадудалем собственноручно.

IX ДВА ТОВАРИЩА ПО ОРУЖИЮ

Пока в салоне Людовика XIV проходила эта примечательная встреча, Жозефина, уверенная в том, что Бурьенн один, накинула пеньюар, вытерла покрасневшие глаза, нанесла на лицо тонкий слой пудры, сунула свои креольские ножки в турецкие бабуши из расшитого золотом небесно-голубого бархата и быстро поднялась по небольшой внутренней лестнице, которая вела из ее спальни в молельню Марии Медичи.

Подойдя к двери кабинета, она остановилась, обеими руками сдерживая биение сердца; затем заглянула внутрь, осмотрелась и, видя, что Бурьенн в самом деле один и пишет, сидя спиной к ней, она мелкими шажками неслышно пересекла всю комнату и положила ему руку на плечо.