Читаем Экзегеза полностью

Во время шизофрении синхронизация внешнего и внутреннего нарушена настолько, что Bedeutung [смысл] повреждается, данные, которые не предназначены для личности, укореняются в ней, и внутреннее проецирует воображаемых людей, голоса и вещи в пустоту (так что моя система предлагает новую концепцию происхождения и природы психозов): снаружи нет ничего, что соответствовало бы внутреннему! В действительности, шизофрения может объяснить мою систему; с ней связана дисфункция этой системы, и так система в моем разуме может быть легко понята (в “Сдвиге времени по-марсиански” я увидел это как уничтожение должного действия времени, что было близко). Шизофрения, кроме отображения автоматически сгенерированных ментальных содержаний, проецирующихся не на внешие аналоги, а в пустоту, объясняет, почему “однажды ничто новое не пришло ему в голову”; шизофреника можно определить как перципиента, потерявшего свою волю или способность получать информацию, выстреленную в него Зеброй (то есть внешним миром). Потому он пребывает в своем внутреннем мире и не получает никакого внешнего программирования об ужасной ситуации, но в определенном количестве случаев внутренне-внешняя синхронизация будет нарушена. Шизофреник изолирован в своем индивидуальном внутреннем, которое деградирует из-за отсутствия растормаживающих внешних сигналов, оно застревает, и для него время перестает течь, рост прекращается, потому что для него не происходит никаких перемен.

Паранойя - это проекция паттерна вместо принятия паттерна. Эта поглощенность собой мешает быть восприимчивым. Внешний мир должен быть воспринят, поскольку он и есть сам Бог.

(1978)

“Слезы” доказывают, что у меня были остаточные воспоминания до 3-74, когда они прорвались вместе с альтернативной личностью. Но, как всегда, то, что я знаю, гораздо меньше, чем то, что я не знаю, и даже то, что я знаю - сомнительно. Тайна только углубляется. Где (или когда) находится (или находился) Черный Железный Мир? Я был там, но теперь я здесь. Как я пришел сюда? Перестал ли тот мир существовать? Этот мир заменил собой тот? А не является ли этот мир как бы нереальным?

Творец может спуститься в свое творение. Он может избавиться от воспоминаний (о своей личности) и своих сверхъестественных сил. Затем он может испытать свое творение. Но он не может позволить себе в нем застрять. Он обязательно оставляет в своем нереальном творении ключи - ключи, которые он искусно распознает во времени (в конечном счете) и так восстанавливает воспоминания (анамнезис) о том, кто он такой, а также свои силы; так он узнает, что его творение нереально, что он заключен в нем, и тогда он освобождается и восстанавливает свою божественность.

Так что у него есть встроенная система защиты от сбоев. Никаких шансов, что он в конечном счете не вспомнит. Он становится субъектом иллюзорного пространства, времени и мира (и смерти, боли, утраты, болезни и т.д.), но в пространстве и времени стратегически спрятаны растормаживающие ключи или стимулы. Так что это он сам отправляет себе письмо, которое восстанавливает его память (“Легенда о Жемчужине”). Он не дурак!

Все это замечательно изложено в рекламе “Убика”; он может существовать на любом дрянном уровне, на котором захочет быть, в любой дрянной форме. Но в конце он вспоминает (свидетельство тому - реклама над последней главой “Убика”). Смысл? Так он может напитать свое творение божественным, на всех уровнях, полностью (т.е. он будет делать это, даже не зная, кто он!)

Зебра соответствует Христу. Христос соответствует Богу. Томас соответствует Зебре. Я соответствую Томасу. (Мы одинаково образованы). Так что я соответствую Богу.

Но я снова забыл. Ой, нет - я все записал, хе-хе. Зная, я снова забуду. В меня вторгся (теолепсия) Христос, но это ничего. Я даже больше скажу, это я вспомнил, что был Томасом или Христом в Риме в 45 г. н.э. Так что я вроде как “самозванец”.

Обожаю это. Это восхитительно. Это танец. Брахман танцует с радостью (Феликс). И Пинки тоже, он знал и тоже вспомнил.

Христос (Творец) среди нас. Переодетый. Даже Он забыл. Он может быть кем угодно, любым животным. Мы не знаем; Он не знает. Но в конце концов он вспомнит; он оставил ключи на своем пути к включению настоящей памяти и сил. А потом мы будем осуждены за то, что издевались над Ним, как сказано в Новом Завете. Он, бывший нашей жертвой, нашим объектом, будет нашим судьей.

Во время 3-74 я сидел на месте судьи, тогда я вспомнил.

А как же те, кто устроил мне ловушку 3-74, ловушку, которая вела ко взлому моего дома 11/17/71?[21] Будь осторожен, устанавливая ловушку; ты можешь поймать Диониса, бога-покровителя маленьких пойманных животных.

(1978)

Керигма, как я ее понимаю 18 октября 1978 г.:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Волкодав
Волкодав

Он последний в роду Серого Пса. У него нет имени, только прозвище – Волкодав. У него нет будущего – только месть, к которой он шёл одиннадцать лет. Его род истреблён, в его доме давно поселились чужие. Он спел Песню Смерти, ведь дальше незачем жить. Но солнце почему-то продолжает светить, и зеленеет лес, и несёт воды река, и чьи-то руки тянутся вслед, и шепчут слабые голоса: «Не бросай нас, Волкодав»… Роман о Волкодаве, последнем воине из рода Серого Пса, впервые напечатанный в 1995 году и завоевавший любовь миллионов читателей, – бесспорно, одна из лучших приключенческих книг в современной российской литературе. Вслед за первой книгой были опубликованы «Волкодав. Право на поединок», «Волкодав. Истовик-камень» и дилогия «Звёздный меч», состоящая из романов «Знамение пути» и «Самоцветные горы». Продолжением «Истовика-камня» стал новый роман М. Семёновой – «Волкодав. Мир по дороге». По мотивам романов М. Семёновой о легендарном герое сняты фильм «Волкодав из рода Серых Псов» и телесериал «Молодой Волкодав», а также создано несколько компьютерных игр. Герои Семёновой давно обрели самостоятельную жизнь в произведениях других авторов, объединённых в особую вселенную – «Мир Волкодава».

Анатолий Петрович Шаров , Елена Вильоржевна Галенко , Мария Васильевна Семенова , Мария Васильевна Семёнова , Мария Семенова

Фантастика / Детективы / Проза / Славянское фэнтези / Фэнтези / Современная проза
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее
Шедевры юмора. 100 лучших юмористических историй
Шедевры юмора. 100 лучших юмористических историй

«Шедевры юмора. 100 лучших юмористических историй» — это очень веселая книга, содержащая цвет зарубежной и отечественной юмористической прозы 19–21 века.Тут есть замечательные произведения, созданные такими «королями смеха» как Аркадий Аверченко, Саша Черный, Влас Дорошевич, Антон Чехов, Илья Ильф, Джером Клапка Джером, О. Генри и др.◦Не менее веселыми и задорными, нежели у классиков, являются включенные в книгу рассказы современных авторов — Михаила Блехмана и Семена Каминского. Также в сборник вошли смешные истории от «серьезных» писателей, к примеру Федора Достоевского и Леонида Андреева, чьи юмористические произведения остались практически неизвестны современному читателю.Тематика книги очень разнообразна: она включает массу комических случаев, приключившихся с деятелями культуры и журналистами, детишками и барышнями, бандитами, военными и бизнесменами, а также с простыми скромными обывателями. Читатель вволю посмеется над потешными инструкциями и советами, обучающими его искусству рекламы, пения и воспитанию подрастающего поколения.

Вацлав Вацлавович Воровский , Всеволод Михайлович Гаршин , Ефим Давидович Зозуля , Михаил Блехман , Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин

Проза / Классическая проза / Юмор / Юмористическая проза / Прочий юмор