Экзистенциализм. Период становления

Тут мы выходим на главную тему – тему смерти. Эта ведущая тема для всего экзистенциализма. Но у Унамуно она особенно, исключительно важна. Потому что он говорит: люди возникли именно тогда, когда они начали противостоять смерти. Уже первобытные люди стали хоронить покойников, а не оставлять их на лице Земли. Человек стал человеком, когда он стал как-то бороться со смертью, как-то реагировать на смерть. В сущности, очевидно, что тема смерти – главная и неотступная тема человечества. Собственно говоря, это старая мысль, не Унамуно ее придумал, что вся наша культура только про две вещи: любовь и смерть. Но, собственно говоря, про одну, потому что любовь – это ответ на смерть. Попытка как-то противостоять смерти – это то, что делает человека человеком.

Унамуно очень подробно разбирает разные способы людей убежать от смерти. Паскаль, например, говорил о «забавах». А Унамуно говорит о разных способах человека уклониться от мыслей о смерти. Например, у кого-то есть наивная надежда продлить себя в детях. Но это не ответ на вызов смерти, потому что дети тоже умрут. И это будет бесконечно… Представьте себе такой образ. Он мой, а не унамуновский: у вас в руках горячий уголек, и вы его перекинули кому-то. От этого уголек не исчез; просто другой кто-то обжигает вместо вас свои ладони. Это «гнилой», обманчивый и иллюзорный выход из проблемы. Попытка продлить себя и противостоять смерти в детях – это, конечно, не ответ на самом деле. Это перекидывание уголька. Или же, как говорят материалисты, пытаясь утешить себя и заболтать как-нибудь смертный Ужас: «Я не умру, из меня будет другая материя и энергия». Прямо-таки по Базарову: я умру, а из меня лопух вырастет! Тоже мне утешение! Но Унамуно замечает, что это же не моя материя и не моя энергия! Какой смысл в том, что она не исчезает, если его самого уже не будет?! Если личности не будет, что мне с того, что «материя не исчезает», как нас учит материализм. Тоже жалкое утешение.

Что еще напридумывало человечество, заслоняясь от невыразимого безликого и неотступного взгляда смерти, всегда направленного на нас? Что там, в этом философском ассортименте? Слава? Ну да, слава, как эрзац бессмертия! Но слава иллюзорна и эфемерна. Наслаждение? Эпикурейцы говорят нам: живи и радуйся. Но как можно жить, радуясь и зная при том, что все здесь мимолетно и призрачно? Стоики говорят: терпи, Но как можно терпеть такое? В общем, все это – жалкие и никчемные ответы.