Электрический бал

– Я узнал, что в Москву приехал колдун-иностранец, который способен исполнить любое желание. Я пребывал в крайней степени отчаяния, и возможность эта, подкреплённая восторженными отзывами многих уважаемых людей, меня чрезвычайно заинтересовала. Но на беду, в Москве оказалось слишком много людей, охочих до подобных услуг. И потому попасть на приём оказалось невозможно. Благо мой упоминаемый уже ранее подельник Жорж, имея связи с преступным миром, умудрился приглашение довольно скоро раздобыть…

Графиня обошла Поля и заглянула ему в глаза. На бледном лице её выступил румянец. Одна прядка выпала из причёски на вспотевший от чая лоб. «Прелестно, – подумал князь. – Обворожительно».

– Где ваш подельник сейчас? Надеюсь, он имел сообразительность укрыться от полиции?

«Она не знает…». – понял князь. Сколько бы много ни ведала прелестная графиня, новости о смерти подельника никак не могли дойти до неё, ведь в трактире её не было, а после этого они в карете сразу выехали за город.

– Интересно, какое необоримое желание зреет в вашей прелестной головке…

– Это вас уж не касается. Так вы поможете мне?

Князь откинулся на стуле и заложил ногу на ногу, старясь, чтобы узкие панталоны при этом не лопнули.

– Обещайте, что поможете мне скрыться из России.

Елизавета раскрыла в удивлении рот.

– Ах, какой вы! Не зря про вас говорят. Не успела я вас спасти, как вы уже ставите мне условия в моём же собственном доме!

Князь ответил дерзким взглядом:

– Как вы сами успели заметить, я нахожусь в ситуации весьма незавидной. Не вправе ли я цепляться за каждый предоставленный мне шанс, чтобы выйти из неё с головой на плечах?

– Справедливо, – согласилась графиня. – Я обещаю, что помогу вам. Но сначала вы отвезёте меня к вашему подельнику.

– Жорж знает места, где можно бесследно затеряться. Я с удовольствием организую вам встречу с ним. Но до этого вы наградите меня суммой денег, которая позволит мне скрыться и жить в безопасности в Европе.

– Это большие деньги, князь! Почему вы считаете, что мне не проще сдать вас полиции?

– Потому что, дорогая графиня, вам, очевидно, позарез нужен этот иностранец. И, судя по тем отчаянным поступкам, которые вы совершаете, – а, согласитесь, спасти такого человека, как я, и буквально сделаться моим сообщником, поступок чрезвычайный, – вы уже многое перепробовали. И теперь я, возможно, ваша последняя надежда.

Князь поднял чашку и отпил остывший уже чай.

– К тому же неподкупный, принципиальный Победоносцев, – продолжил он, – сделает всё, чтобы отправить вас на каторгу за пособничество вместе со мной.

Графиня долго, сжав губы, смотрела на князя.

– Если ваш знакомый действительно знает, как найти его. Если он достанет приглашение. И только после этого я дам вам столько, сколько вы просите.

Она встала и, гордо держа голову, пошла к выходу.

– Прекрасный чай, – крикнул вдогонку князь, делая большой глоток. – Исключительный, исключительный сорт.

* * *

Виктор Георгиевич глотнул кофий из фарфоровой чашечки, затянулся из длинной трубки и запел от удовольствия: «Мне много благ сулят они, не обмани-и-и, не обмани-и-и».

За окном невпопад надрывались синички. Солнечные лучи пронизывали занавески и припекали спину. Прохладный ветер заносил в кабинет ароматы сирени и колыхал необъятные усы обер-полицмейстера.

Он отложил перо на подставку и осмотрел ровные, как ряды гвардейцев, буквы. Ни одна капля чернил не запятнала поверхность – в противном случае пришлось бы, конечно, переписывать.

Удовлетворившись, он схватился за рукоятку пресс-папье, выполненную в виде расправившего крылья журавля, и прокатал его полукруглой поверхностью по листу.

Излишки чернил впитались в шершавую ткань промокательной бумаги и оставили на ней призрачное отражение.

Победоносцев сложил письмо вдвое, засунул в продолговатый конверт и запечатал сургучом, по обыкновению втянув терпкий приятный запах.

На глаза ему попался другой конверт, который он уже несколько дней игнорировал. Тёмная бумага и шоколадная печать выдавали в нём очередное великосветское приглашение. Победоносцев поморщился, но на этот раз не сумел побороть собственную порядочность. Он схватил назойливый конверт и вскрыл. Оказавшаяся внутри надушенная ландышем карточка сообщала:

«В день рождение сына нашего Савелия Фёдоровича покорнейше просим вас пожаловать на бал, вечерний стол и невиданное праздничное представление, на коем загадочным гостем будут явлены публике удивительные чудеса! Ждём вас сего 13-го мая в 8 вечера. Фёдор Савельевич и Акулина Еремеевна Шереметевы».

Победоносцев взвыл. Он терпеть не мог провинциальных московских балов. Но повод был значительный. Как и адресант.

Граф Шереметев был в городе персоной видной и оставался, кажется, последним настоящим хлебосолом, защитником дворянских традиций и, судя по всему, убеждённым пьяницей, потому как Победоносцеву ни разу не довелось увидеть его трезвым.

Обер-полицмейстер отбросил приглашение на край стола. Всё это было очень некстати и не вовремя.

Раздался стук в дверь.

– Войдите.