Электрическое королевство

Нико вдруг поняла, что, по идее, права и, возможно, когда-то так оно и было. Но в сожранном мухами мире дети были взрослыми, а взрослые – никем. Возраст имеет значение лишь тогда, когда сама жизнь – не роскошь.

– Джин говорила: «Век Мух – это Век без веков».

– Сказала же…

Леннон рассмеялся.

– Да, она была мыслителем.

– Но мне нравится. Век Мух.

Леннон улыбнулся, и лицо Нико словно обратилось в еще один, крохотный, костер.

Она невольно осталась последней, кто еще не спал. Она смотрела на спящего Леннона до тех пор, пока ей самой не стало неловко. Повернулась на другой бок и поразмыслила над его словами. Век Мух – это Век без веков. Вслушиваясь в шум близкой реки, представляя себя среди гор и деревьев, Нико находила утешение в том, что все древние вещи появились тут еще задолго до мух. До технологии, до бесчисленных «Электроников», до самых первых изобретений и войн, и даже до наскальных рисунков и первого огня, и до рождения первого человека, каким бы оно ни было.

И уж конечно, они еще переживут мух.

Определенно.

Голоса

Во сне Нико стояла в замке Кайрос у вращающихся вод в фонтане, где задала вопрос, с которым пришла: «Как мне побороть эту тьму?» И голос, одновременно близкий и очень далекий, невнятно ответил ей, а Нико пыталась проснуться, понукаемая страхом от близости незнакомца, но у нее не выходило, и к утру она уже не помнила ни голоса, ни четырех произнесенных им слов: «Мы здесь уже бывали».

Часть пятая В сожранном мире

Нико

Нефология

Нико всегда питала сильную любовь к облакам. С чердачного балкончика они казались такими экзотическими и свободными. Столько видов, столько названий и поведений! Какие-то облака мчались над землей бесконечно и не меняя формы, прочие накрывали землю так, будто небо становилось бесшовным саваном. Некоторые проносились мимо, опорожняясь и тут же пропадая, и эти Нико казались наиболее интересными, ведь они раскрывали, что лежит в основе ее любви к облакам: даже самая жирная и черная туча некогда была пушистой и белой.

Туманы

Наутро Эхо куда-то пропал.

Никто не видел, как он ушел, а если и видел, то молчал. Искать его, правда, пытались: разошлись вокруг хижины, зовя его по имени. Самого Эхо не отыскали, зато наткнулись на две неожиданные находки: настоящую лопату и свежую могилу.

– Бессмыслица какая-то, – изрек Леннон.

Они окружили детскую могилку, рядом с которой высился новый присыпанный снегом холмик с торчащим из земли самодельным крестом. Тогда Леннон посмотрел под окровавленным деревом и подтвердил, что череп (а заодно и костяная рука, сжимавшая винтовку) мистера Лейбовица тоже пропали.

– Кое-какие зубы, правда, остались.

– Это что же, Эхо посреди ночи решил, что было бы неплохо похоронить папку? – Говоря так, Монти держал в руках лопату, словно обращался с вопросом к ней. – А потом взял да и смылся?

– А на охоту он не мог пойти? – предположил Леннон.

– Опять-таки, – ответил Монти, – посреди ночи?

Лоретта доложила, что все винтовки на месте; да и потом, Леннон их разрядил, забрав патроны. Нико заметила, что при свете дня Лоретта выглядит получше: посвежела и даже слегка разрумянилась.

– Он вышел из леса, – сказала Нико, совершенно опустошенная и злая на себя за то, что не спросила, о чем хотела, пока был шанс. – Так, может, просто вернулся обратно?

Было еще очень рано, и над речкой висел густой туман, окутывая все кругом дымкой, словно во сне. Нико встала первой, стряхнула со спальника иней и заново наполнила флягу у берега Мерримака. Она окунула пальцы в ледяную воду и дала холоду подняться по рукам вверх, до самой шеи. Закрыла глаза и подумала: «Убила бы за ванну».

Когда же она открыла глаза, рядом был Гарри, и в его глазах читалась уйма всего невысказанного.

И вот сейчас, у свежей могилы, у него был тот же самый вид.

«Что бы ни случилось ночью, ты это видел, да, дружок?»

Но Гарри уже вовсю следил за белкой неподалеку и не мог ответить.

Кит

о забытая слава лесов!

Кит сидел на грязном полу хижины мертвеца.

Он слушал разговор остальных, которые определенно забыли о его присутствии, и ковырял сучок в половице.

Темный и круглый, уходящий вглубь себя по спирали, этот сучок был частью хижины с самого первого ее дня, он видел взлет и падение семьи Лейбовиц, рождение и смерть возлюбленного Слонека, безумие Эхо и грусть его отца. Я знаю, как это больно, пытался сказать им всем сучок. Знаю, что вы больны, что вам тоскливо, а может, и то и другое, и вам охота сесть под деревом, приставить к челюсти ружье, но пуля только раздробит вам зубы и проделает в черепе странный выход, а мухи потом поживятся вашими останками, и у вас ничего не останется, не будет речек жизни. Вы станете совсем как я, жалкий сучок в половице, о котором никто даже не знает.

Кит провел рукой по шершавому дереву. Я тебя вижу, подумал он. Я знаю, что ты существуешь.

Нико

Напоминания

– Я остаюсь, – заявила Лоретта, взяв на руки Святого Иоанна. – Ночь в тепле пошла мне на пользу, я это чувствую. Мне нужно переночевать в этой хижине еще разок-другой.