Электрическое королевство

Мы с Эхо идем одни, и он задает мне несколько вопросов, а я отвечаю, пытаясь сосчитать, сколько воспоминаний утратила и приобрела, сколько слилось воедино переходных импринтов из разных Жизней, и вот уже ощущаю откат, будто свалилась в яму и только сейчас поняла, что у нее нет дна.

Кит

утром все выглядит иначе

Киту всегда казалось, что утренние люди – это люди такого сорта, что извлекают из кошмара пробуждения нескончаемую радость.

Вот Монти с Дакотой были утренними людьми. Почти каждое утро Кит и Лэйки, шаркая, спускались на первый этаж «Близнеца рая», а там их противоположности уже сидели на кухне – позавтракав и обсуждая планы на день. Потом либо Монти, либо Дакота неизбежно отпускали язвительный комментарий о ранних пташках или о том, что полдня уже миновало, и так далее, и тому подобное.

Если что и нравилось утренним людям больше самого утра, так это напоминать всем об этом.

Как будто быть утренним человеком – почетный значок.

Кит таких значков не носил.

А посему когда наутро он проснулся первым, то испугался, что случилось нечто ужасное. Правда, сразу же вслед за этим он с облегчением понял, что все хорошо, и в голову один за другим пришли четыре вывода.

Первый. Впервые с тех пор, как он оставил «Близнец рая», ему не приснился тот самый сон. Он не видел ни залитой светом комнаты, ни человека напротив за столом, не говорил ни с кем мысленно, и не налетал, словно буря, черный гудящий туман. Спал Кит глубоко и спокойно.

Второй. Рядом лежал Гарри, хотя засыпал он вроде рядом с Нико.

Третий. В окна необычайно ярко светило солнце. Был уже скорее день, чем утро.

И четвертый. Когда Кит засыпал, Нико и Леннона разделяло шесть рядов стеллажей. Сейчас они лежали в своих спальниках, разделенные от силы парой метров, и тянулись друг к другу, соприкасались пальцами.

Гарри рядом зевнул и посмотрел на него так, будто говорил: «Нет, ну ты представляешь?»

Кит с улыбкой почесал песика за ухом.

– Если верить доктору Эмилю Йоханссону, это все нормально и естественно.

язык искусства

К тому времени, как все собрались и позавтракали, солнце поднялось совсем высоко, что не радовало. И все же проведенная в «МиК!» ночь связала путников так, что определение «банда» им больше не подходило.

Скорее уж «семья».

Наскоро сверившись с картой и сопоставив изображенные на ней дороги с теми, которые пересекали или огибали парковку при «МиК!», они убедились, что забрели в город Конкорд. А раз уж река и так в нескольких местах проходила через город, то Леннон решил, что проще некоторое время следовать по компасу на юг и немного на восток, пока они снова не выберутся к Мерримаку.

Как город Конкорд был прекрасен – этакое сочетание дикой природы и цивилизации, как будто люди былых дней – ну, или хотя бы конкордцы былых дней – придумали, как развиваться и процветать, не губя естественную красоту вокруг себя.

Где-то к югу от города в лесу стоял огромный кинотеатр, который не шел ни в какое сравнение с «Близнецом рая». Экранов в нем было с десяток, если не больше.

– Как-то я читал одну книгу из секции научпопа у себя в библиотеке, – сказал Кит.

– У тебя была библиотека? – спросила Нико.

– А ты думала, ты одна такая?

Леннон улыбнулся:

– Он тебя уделал.

Кит продолжил:

– В книге рассказывалось о ранних днях кино. Там говорилось, что один из самых первых фильмов назывался «Лошадь в движении». Он длился примерно пятнадцать секунд и просто показывал, как скачет лошадь. Другой назывался «Сцены в саду Раундхэй», и в нем люди две секунды гуляли по саду. А был еще третий, «Прибытие поезда», он в буквальном смысле все пятьдесят секунд показывал, как на станцию прибывает поезд. Дело происходило в XIX веке, и, если верить книге, люди, которые видели эти фильмы, приходили в изумление и были поражены. Залы переполнялись высвобожденными душами.

– Высвобожденные души, – повторил Леннон.

– Это когда самая глубинная часть твоей сущности ощущает легкость и полную свободу.

Нико и Леннон улыбнулись друг другу. Думали, наверное, что Кит этого не видит, а он все видел. Обычно его вымораживало, когда с ним обращаются как с ребенком, но именно эта улыбка была какой-то особенной, что ли.

– В общем, – сказал он, – в книге как бы подразумевается, что удивляться тому, как прибывает поезд, – то еще глупое занятие. Или тому, как люди гуляют по парку. Или как пятнадцать секунд скачет лошадь. Хотя смысл понятен: если бы я увидел, как движутся фотографии…

– Твоя душа тут же высвободилась бы, – подсказала Нико.

– Сто пудов, – согласился Леннон. – Маленькое чудо лучше, чем никакое.

Дальше они шли молча, а Кит упивался ощущением того, что его замечают.

Позднее, когда Леннон принялся играть с Гарри, бросая ему палку, Кит решил, что момент вполне подходящий. Из рюкзака он достал лучший из вчерашних набросков. Комнату идеально нарисовать так и не получилось, но в том-то все и дело: его работы никогда не ощущались как «идеальные» или «законченные». Они выходили достойными или достаточно хорошими, и оставалось надеяться, что этого… достаточно.