Электронная коммерция в России и за рубежом: правовое регулирование

Необходимо отметить, что в силу древности российских законов о защите прав потребителей отношения, связанные с распространением цифрового контента, при излишне формальном толковании таких законов могут «выпасть» из-под сферы их применения, а вместе с ними – и положения о возможности предъявления иска по месту жительства потребителя (см. подробнее § 7 гл. 6 настоящей книги).

Однако даже при самом пессимистичном сценарии – нежелании российского суда распространять нормы законодательства о защите прав потребителей на отношения, связанные с приобретением цифрового контента, – у потребителя сохраняется возможность в некоторых случаях «затащить» иностранное лицо в российский суд в случае переквалификации спора с потребительского на спор о незаконной обработке персональных данных. Такая возможность существует в силу того, что большая часть зарубежных интернет-магазинов осуществляет обработку персональных данных своих клиентов, и при нарушении условий договора со стороны предпринимателя (например, непредоставления цифрового контента или блокировании аккаунта пользователя) можно сослаться на нарушение законодательства о персональных данных (требований к получению согласия, локализации процессов обработки данных и пр.), при условии, что на отношения по обработке персональных данных будет распространяться российское законодательство[261].

Рассматривая вопрос о юрисдикции судов по спорам, связанным с договорными отношениями, следует принимать во внимание, что подавляющее большинство договоров, заключаемых в сети «Интернет», будут так или иначе иметь соглашение о выборе суда (пророгационное соглашение) или арбитража (арбитражная оговорка), в котором подлежат рассмотрению споры, возникающие из такого договора. В связи с этим необходимо рассмотреть те правила, которые применимы к такого рода соглашениям по российскому праву.

Согласно ст. 249 АПК РФ, если стороны, хотя бы одна из которых является иностранным лицом, заключили письменное соглашение, где определили, что арбитражный суд России обладает компетенцией по рассмотрению возникшего или могущего возникнуть спора, связанного с осуществлением ими предпринимательской и иной экономической деятельности, арбитражный суд России будет обладать исключительной компетенцией по его рассмотрению, при условии что такое соглашение не изменяет исключительную компетенцию иностранного суда. При этом не обязательно, чтобы одной из сторон такого пророгационного соглашения выступало российское лицо, оно может быть заключено и между двумя иностранными лицами[262], например, зарубежными аффилированными лицами российских компаний.

Российская судебная практика выработала ряд положений, направленных на обеспечение баланса интересов сторон при заключении пророгационных соглашений. Так, такие соглашения не могут носить «ассимметричный» характер, т. е. не могут одну сторону наделять альтернативным арбитражному разбирательству правом на обращение в суд, а другую – нет. Несмотря на наличие арбитражной оговорки, сторона всегда может подать иск в государственный суд, если таким правом наделена другая сторона[263]. Как отмечается, в основу этой правовой позиции были положены ст. 1 ГК РФ, закрепляющая принцип равенства, а также ст. 168 ГК РФ, согласно которой признается ничтожной сделка, не соответствующая требованиям закона[264]. Позиция ВАС РФ по данному вопросу представляется небесспорной, тем более что подходы к решению вопроса о правомерности применения асимметричных арбитражных оговорок различаются в разных странах[265]. Возможно, в силу отсутствия в указанном постановлении ВАС РФ четкой и убедительной аргументации приведенной позиции в последнее время стали появляться судебные решения, в которых российские арбитражные суды признают действительной такую асимметричную юрисдикционную оговорку, если она допустима в соответствии с правом, применимым к договору[266]. Но в любом случае можно утверждать, что подобного рода оговорки находятся в зоне риска возможного непризнания их российским судом.