Елена Феррари

Во-вторых, Феррари должна была «принять на руководство» агента по кличке «Робин» (неизвестно, действительно у него был такой псевдоним или это выдумка, камуфлирующая камуфляж). Под описание «Робина» подходит добрая половина, если не больше американских агентов Разведупра: «…работал в одном из правительственных учреждений США, длительное время сотрудничал с советской военной разведкой и передавал ее представителю ценные сведения военного и политического характера»[325]. Не исключено, что у «Робина» появилась перспектива перевода по службе в Берлин, и тогда это могло стать настоящим подарком для Москвы, которая в 1936 году вообще не рассматривала американское направление в разведке как ключевое, а вот перспектива войны с Германией становилась все более осязаемой. Нельзя исключать также, что «Робин» мог быть связан с русской эмиграцией — таких среди советских агентов в Америке тоже было немало, и тогда вывод его на контроль капитану Феррари (в РККА недавно ввели привычные нам сегодня воинские звания, и Елена Константиновна стала «старшим из младших» офицеров) выглядел вполне логично. Но это, повторимся, снова только предположение…

Точно известно лишь, что 7 февраля «Вера» на пути в Америку отправила кодированное письмо из Парижа на имя начальника своего отдела полковника Узданского:

«Дорогой друг!

Пишу наспех. Спасибо за хорошие вести. Очень приятно было узнать, что все родные здоровы и хорошо живут. Кстати, это письмо прибудет накануне твоего юбилея. Поздравляю от всей души тебя и твоих близких. Желаю всем новых успехов.

Моя сестра завтра уезжает к тебе домой, но вместо моря едет железной дорогой, так как не совсем здорова. А я-то завидовала морскому путешествию (хоть и небольшому). Это, очевидно, на любителя. Она прекрасно погостила. Мы вместе вспоминали тебя не один раз. Она велела передать самый горячий привет всем друзьям. Пиши, как идут ваши дела. Всем кланяюсь, а тебя обнимаю.

Твоя»[326]

.

Что ясно из этого послания? Очевидно, Феррари благополучно прибыла в Париж и встретилась с сотрудницей резидентуры, которая теперь отправляется в Москву. К чему относится поздравление? Существует версия (в рамках все той же — канонической), что это законспирированный вариант поздравления полковника Узданского и всего личного состава Западного отдела Разведывательного управления Рабоче-крестьянской Красной армии с грядущим профессиональным праздником[327]. Трудно поверить в таком случае, что капитан Феррари была единственная, кто направил свой приветственный адрес из нелегальной загранкомандировки. Тогда, по идее, все советские военные разведчики, подчиняясь воинской дисциплине и принципу единообразия, должны были в те дни отправить подобные письма в Москву, максимально упростив таким образом работу полиции и контрразведывательных служб капиталистических стран. А в середине декабря подобный же поток поздравлений должен был хлынуть в Москву из резидентур Иностранного отдела НКВД — праздник есть праздник. Все это чем-то напоминает знаменитую сцену из фильма «Семнадцать мгновений весны», где 23 февраля штандартенфюрер Штирлиц печет картошку, поет про себя русские песни и пьет водку.

Существует еще один — апокрифичный вариант раскодирования первого абзаца послания «Веры»: 14 февраля, то есть через неделю после отправки письма, у полковника Узданского был день рождения. Настоящий. Ему исполнялось 38 лет[328]. Не юбилей, конечно, но… И поздравляла его Елена именно с этим праздником.

В марте «Вера» прибыла в Нью-Йорк, а 4 апреля отправила оттуда первое донесение, избежав поздравления Центра с грядущим днем рождения Ленина. Письмо было адресовано на имя Директора — так в переписке Разведупра «шифровался» его начальник, которым на тот момент являлся комкор Семен Урицкий.