Елена Феррари

Безусловно, это письмо нуждается в комментариях. Не только понять, но и принять его человеку, незнакомому с реалиями работы в Разведупре до 1937 года, непросто. Наверное, в современных условиях капитана, написавшего такое письмо генералу, просто уволили бы или, во всяком случае, наказали каким-либо иным способом за непонимание воинской дисциплины и субординации. Но «сейчас — не тогда». В разведке — и политической, и военной — до репрессий 1937–1939 годов работало много иностранных коммунистов, старых большевиков и относительно молодых ветеранов Гражданской войны (начальник Феррари Стефан Узданский был всего на год старше ее). В них еще бродил дух романтической шпионской вольности и были живы представления о том, что они выбрали тайную службу по велению души, и не было сомнений, что руководство разведки должно это понимать. В этом смысле письмо Феррари Урицкому до боли напоминает некоторые послания в адрес того же Директора от «Рамзая» — Рихарда Зорге, да и не только от него. Напоминает сразу по нескольким позициям.

Во-первых, и мы это помним по случаю Вукелича, во время вербовок агентов или направления их в командировки Москва или представляющие ее вербовщики-рекрутеры старались указывать минимальные сроки командировок, понимая, что далеко не все готовы отправиться в неизвестную страну, чтобы подвергать свою жизнь непрерывной смертельной опасности на протяжении нескольких лет. Судя по письму «Веры», ее действительно послали в Америку, пообещав вернуть в Москву к лету, чтобы принять в партию (вопрос о том, что она снова позже вернется в Нью-Йорк, в письме возникает только намеком), но по прибытии на место службы оказалось, что это невозможно выполнить физически. Могли предусмотреть это в Центре до начала командировки, а не после? Обязаны были. Обязаны, но не сделали. И Феррари, как Зорге, Клаузен, Вукелич и, думается, десятки, если не сотни других агентов неделями, месяцами, а кто-то, как токийская резидентура, и годами забрасывали Москву письмами с одним и тем же содержанием: «Вы обещали нас вернуть. Так верните!» Читая их, складывается ощущение, что в Разведупре главной задачей было отправить человека в командировку, а там… как кривая выведет. Но в любом случае форма, в которой резидент «Вера» излагает свои требования руководству, не может не удивлять. Как будто она не выполняет приказ, как военнослужащая, а, поступаясь какими-то своими, только ей и Урицкому известными правилами, скрепя сердце снисходит до заключения договора с Разведупром: «Так и быть, я съезжу, но уж вы мне позаботьтесь, чтобы…» Феррари явно видит в себе крупную величину и делает одолжение Центру «как старый резидент известного калибра». Раз Москва ее в Америку все равно отправила, а делать там особо нечего — с ее пониманием масштабов настоящей работы, то Елена Константиновна хотя бы потратит время с пользой: на изучение английского языка.

Во-вторых, хотя этого и нет в первом письме, мы знаем, что Центр и в самом деле не прикладывал достаточных усилий по легализации своих агентов. История советской военной разведки переполнена фактами из разряда «и смех, и грех», когда при подготовке документов — «сапогов», как их тогда называли, не учитывались в должной мере элементарные нормы конспирации, особенности страны пребывания или личные особенности резидентов: в паспорте одного указывали голубые глаза, а на самом деле они были карие, другому выдавались австрийские документы, а человек ни слова не знал по-немецки, одной из жен резидентов, отправлявшейся в командировку, выдали документ с описанием особых примет: «нет левой ноги», а она пришла на пограничный контроль на своих двоих. Таковы были реалии 1930-х годов, а потому и нет ничего удивительного в бесконечных сериях провалов и Разведупра, и ИНО ОГПУ — НКВД по всему миру. В случае с американской командировкой Феррари тоже не все получилось гладко. «…в Центре Веру не обеспечили в достаточной степени надежными документами, которые позволяли бы длительное время проживать на территории США. Она выдавала себя за итальянку… Хорошо продуманная (курсив мой. — А. К.) в Центре легализация Феррари в Америке по документам гражданки Италии, что должно было гарантировать успех в выполнении разведывательного задания, неожиданно оказалась наиболее слабым местом в создании благоприятных условий для работы в США… Гражданка Италии, где у власти — диктатор Бенио Муссолини, привлекала к Феррари внимание местных органов безопасности», — писал ветеран ГРУ[330]. Но так не бывает. Либо «хорошо продуманная», либо «слабое место», потому что «хорошо продуманное слабое место» — такое возможно только в случае происков врагов или полной некомпетентности того самого Центра.