Элеонора Аквитанская. Королева с львиным сердцем

Многолетние войны (активная фаза продолжалась до 1229 г., основное сопротивление подавлено к 1244 г. – тогда пал замок Монсегюр, хорошо известный по прологу фильма «Ларец Марии Медичи») фактически положили конец южнофранцузскому трубадурству. Многие погибли, некоторые скрылись в Испании и Италии, но оказались и предатели – например, Пердигон, призывавший в своих песнях присоединиться к крестовому походу против соотечественников, за что «лишился Пердигон чести, славы и имения своего, и все люди достойные, какие оставались в живых, презрение ему выказали и ни видеть его не желали, ни говорить с ним… И вот, не смел Пердигон никуда показаться, а Дофин Овернский лишил его меж тем земли и ренты той, что прежде пожаловал». Бывший трубадур Арнаут Каталан стал инквизитором – «Владыка легат, архиепископ Вьеннский, назначил брата Арнаута Каталана, в то время монаха Тулузского монастыря, инквизитором по делам еретиков в альбийском диоцезе, и последний бесстрашно громил в своих проповедях еретиков и старался, по мере возможности, карать их со всею суровостью… Двух еретиков он все же осудил заживо, а именно Пейре из Пуджьпердютца, то есть из Разрушенного Пюи, и Пейре Бомасипа или иначе Бониманципия. Эти оба были преданы в разное время сожжению. Он осудил также несколько умерших и, повелев извлечь их из могил, тоже предал сожжению. Раздраженные этим жители Альби вознамерились его утопить в реке Тарне, но избитого, в разорванной одежде, с кровоточащим лицом все же, по настоянию некоторых, отпустили».

Безье. Современный вид

Но самую омерзительную карьеру сделал один из самых талантливых и знаменитых трубадуров своего времени, Фолькет Марсельский, наверняка знакомый Элеоноре. В 1195 г. сей певец любви постригся в монахи-цистерцианцы, причем заодно упек в монастыри и жену, и детей. И вот в 1205 г. он становится епископом Тулузы и вводит в ней инквизицию. Скупые строки хроник свидетельствуют о последствиях его «обращения»… Гильом де Пюи-Лоран, нотариус тулузской инквизиции, пишет в своем «Хрониконе»: «В каковом лагере граф Тулузский расположил отряд отважных мужей, а именно Понтия из Виллановы, Оливера из Термин и других многочисленных воинов. В этом войске пребывали также архиепископ Нарбоннский и епископ Тулузский, которого, когда он однажды со многими сопровождающими обходил стены города, засевшие в нем, громко крича, нечестиво обозвали епископом дьяволов. Когда бывшие с ним спросили его: “Слышите ли вы, как вас обзывают епископом дьяволов?”, он ответил: “Это сущая правда; ведь они дьяволы, а я их епископ”. Когда же разбитый метательными машинами город был с бою взят и немалое число рыцарей и пехотинцев под покровом ночи бежало, прочие, которых удалось обнаружить, были перебиты частично мечами, частично кольями. Малым детям и женщинам благочестивый епископ предоставил возможность выйти из города, еретики же Гираут де Мота, их дьякон и прочие его сотоварищи были сожжены в пламени костров».

Этьенн де Бурбон приводит следующий факт в произведении «О различных предметах, проповеди достойных»: «Епископ Тулузский в своей проповеди к христианам “Остерегайтесь лжепророков, и т. д.” сказал, что волки – это еретики, а овцы – христиане. В разгар его поучения поднялся на ноги один еретик, которому по приказанию графа де Монфора отрезали нос и губы, а также выкололи глаза, ибо он таким же образом поступал с христианами[129], и произнес: “Вы слышали, как епископ назвал нас волками, а вас – овцами. Довелось ли вам когда-нибудь видеть овец, которые так искусали бы волка?” Епископ на это ответил: “'Подобно тому, как цистерцианцы аббатства не все имеют в своем аббатстве, но имеют загоны с овцами, которых от волков защищают собаки, так и Церковь имеет в Риме не всех христиан, но овцы ее находятся во многих местах и особенно здесь, для защиты коих от волков она назначила отличную и сильную собаку, то есть графа де Монфора, которая так искусала этого волка, потому что он пожирал овец Церкви, христиан”».

Закончить же разговор об этом персонаже (которого великий Данте вряд ли заслуженно, а может, и с каким намеком «поместил» на третье – Венерино – небо своего рая, в обитель любвеобильных) лучше анонимной песнью того времени:

Фолькет Марсельский. Средневековая книжная миниатюра