Элеонора Дузе

последовали и другие труппы, сборы стали резко падать, публика, не

видя великолепной игры, к которой уже привыкла, стала реже посе¬

щать представления, театры пустовали. Чтобы исправить положение,

начали выбирать для постановок модные произведения, подделывать¬

ся под минутные вкусы публики и непрерывно менять репертуар, не

заботясь о художественном уровне спектаклей. Мало-помалу знаме¬

нитое итальянское исполнительское искусство свелось к посредствен¬

ной иллюстрации банальнейших сюжетов.

Между тем в 1875 году вступил в силу закон о театрах. Беллотти-

Бону надо было вносить налог на движимое имущество, исходя из сум¬

мы дохода в 250 тысяч лир с обязательством уплатить также долю,

приходящуюся на каждого актера, подписавшего контракт. Началась

изнурительная борьба Беллотти-Бона с фискальными учреждениями

(с казной), продолжавшаяся восемь лет, борьба, еще более осложнив¬

шая его финансовое положение.

Еженедельник «Арте драмматика» опубликовал карикатуру под

названием «Прогноз на театральный сезон 1877/78 года». На ней был

изображен наступающий спрут, от которого, бросая на произвол судь¬

бы свое имущество и жилища, убегают к границам самых отдаленных

восточных районов толпы актеров, меж тем как драматурги, авторы

пьес, продают свои не находящие спроса произведения на вес, дабы

выручить хотя бы стоимость бумаги. 10 мая в той же газете можно бы¬

ло прочесть: «Мы разорены этим малъяновым* законом». И в самом

деле, по этому закону правительственный налог на театральные сборы

утроился.

Отчаянное обращение Беллотти-Бона к министру финансов Маль-

яни, в котором он указывал, что новые законодательные меры приве¬

дут драматический театр к гибели, осталось без последствий. И 24 мая

1879 года в театре «Платеа» в Генуе было прочитано «горестное»

предсказание Йорика, одного из трех наиболее значительных крити¬

ков того времени. Вот оно: «Несколько слов об увеличении налогов.

Мы не станем закрывать театра, но приумножим число фривольных,

отвратительно непристойных спектаклей; мы введем собственные

«pieces a femmes», пикантные фарсы, собственные ревю, где будет

много наготы и непристойных сальностей; мы заведем у себя все, что

будит самые низменные инстинкты и толкает зрителей из простого лю¬

да занимать две трети или три четверти кресел, в зависимости от вме¬

стимости театра. У нас будет все, что есть плохого во Франции, но не

будет того немногого хорошего, что дают французским театрам госу¬

дарственные субсидии и привилегии; у нас будет то, что заставляет

негодовать критику, что рождает петиции, запросы и споры законода¬

телей, все то, что в Париже уже вызывает чувство стыда, а для нас бу¬

дет позором».

Однако все попытки оставались тщетными. Беллотти-Бона ожидал

дефицит в 140 тысяч лир и обязательство уплатить 16 тысяч лир,

чтобы избежать банкротства. Он был силен, когда театр не был спеку¬

лятивным предприятием, теперь же, когда свободное искусство превра¬

тилось в каморру52, он пал духом. Так написал он в своем завещании.

31 января 1883 года Беллотти-Бон был в Милане и по обыкнове¬

нию сидел с друзьями в кафе. В час дня ему принесли телеграмму.

Прочитав ее с бесстрастным лицом, он поднялся и, почти ни с кем не

простившись, вышел из комнаты. В телеграмме римский Главный

банк извещал, что в займе ему отказано. Запершись в своем номере,

Беллотти-Бои написал два письма, после чего покончил с собой выст¬

релом в правый висок. Он скопчался через два часа в том самом теат¬

ре «Мандзони» 53, который сам же вместе со своей труппой открыл

3 декабря 1872 года.

С именем Беллотти-Бона связано время самого большого для опре¬

деленного времени подъема итальянского театра. После его смерти

начался затяжной его кризис во всех областях — ив художественной,

и в финансовой, в течение которого на сценах ставились преимущест¬

венно иностранные пьесы. Пример Беллотти-Бона, так же, впрочем,

как и его ошибки, заслуживает того, чтобы о них не забывали те, кто

борется за расцвет театра.

После успеха «Терезы Ракен» сценическое будущее Элеоноры Ду¬

зе казалось обеспеченным. На сезон 1880/81 года она вместе с отцом

была ангажирована Чезаре Росси, который подписал с ними контракт

на общую сумму 7250 лир. Знаменитый комик Клаудио Лейгеб54 вме¬

сте с женой Терезой получал 12 тысяч, в то время как молодой Фла-

вио Андо55— 6 тысяч, а Тебальдо Кекки56, впоследствии муж Элеоно¬

ры,— 4600 лир. Места в театре стоили от 30 до 60 чентезимо.

Имя Элеоноры в первый раз появилось на афишах спектакля «Ра-

багас» Сарду. «Первой актрисой» была Джачинта Педзана. Когда же

Педзана, разочарованная и оскорбленная плохим вкусом тех, кто по¬

сещал в то время театры, оставила сцепу, Росси возложил все свои

надежды па Элеонору Дузе, сделав ее «первой актрисой» в повой

труппе, которую ему не без труда удалось создать. Он предложил му¬

ниципалитету Турина 3 тысячи лир в год и безупречную труппу с хо¬

рошим репертуаром. Другие антрепренеры, испугавшись конкурен¬

ции, грозившей разорить театр «Реджо» 57, предложили 6500 лир и

разнообразные спектакли, включая драмы и оперетты, которые были

больше по вкусу новоиспеченным богачам, питавшим отвращение ко