Эльф среди людей

Это была песня даже не на квэнья – на более древнем языке, доступном лишь перворожденным. Аглонцы – а все они были рождены в Валиноре – именно теперь ощутили, насколько же они молоды по сравнению с этим светлым улыбающимся воином из Дориата, поющем о первом приходе Оромэ к эльдарам.

Они все учились у Оромэ – одни долго, другие немного – и для них Охотник был – да, Великим, да, могучим, да, много превосходящим любую силу, но – своим и будничным. И тот священный трепет, который был в песне перворожденного, – он был нолдорам странен. Непривычен.

Белег пел, и перед мысленным взором нолдор проходили картины более чем давно минувшего. Сейчас они видели не события, не первые речи Валара и эльдар, а нечто большее – мысли и чувства перворожденных, изумленных встречей со Стихией.

Когда синдар замолчал, еще долго никто не осмеливался сказать и слова.

– Спасибо, – негромко выдохнул Келегорм. – Нам много рассказывали об этом, но никто не давал увидеть – так.

Белег в сто-очередной раз улыбнулся:

– Быть может, в благом Амане это и невозможно было увидеть? Слишком много света?

Неистовый приподнял бровь:

– Ты тоже любишь сумрак?

– Я остался здесь. Это ли не ответ? Я люблю этот край, где мы бились с лихом много веков до вас – и теперь бьемся вместе с вами.

Келегорм покачал головой:

– Я думал, все дориатцы нас ненавидят… За Альквалондэ.

Белег положил свою руку поверх его:

– Не будем об Альквалондэ. Сделанного не вернешь, и ненавистью не избыть беды. Ее можно лишь растравить. Я скажу тебе одно, сын Феанора: вы пришли сюда по крови и это судить… не мне. Но за эти века вы сделали много, более чем много для Белерианда. Это не отменяет прошлого, и всё же…

Нолдор тяжело вздохнул:

– Хотел бы я знать, многие ли из твоего народа дерзнули бы согласиться с тобой?

перворожденный ответил безмолвной улыбкой: то ли – да, многие, то ли – не думай об этом.

– Спасибо тебе, – тихо сказал лорд Аглона. – Если во всем Дориате ты один так считаешь – спасибо тем более.

Тот, не ответив, встал:

– Светает. Мне пора. До встречи, лорд Келегорм. И, если тварь окажется уж слишком сильной, – зови. Я услышу, будь уверен.

– До встречи, Могучий Лук. Зови и ты, если понадобится пара дюжин славных воинов.

Видение второе. Нан-Дунгортеб

Прометей, Люцифер

всё, что ты не успел,

довершат между делом.

Только огненный вал

этот мир разорвал

между черным и белым.

…Тварь бросилась сверху. Этого не ждал ни один из них: что туша вдвое больше коня бесшумно прокрадется по веткам сухих деревьев.

Дирнаур успел оттолкнуть Келегорма, но следующего мгновения – чтобы спастись самому – ему уже не хватило. Коготь чудища вонзился в него.

Неистовый тотчас рубанул по лапе – но плоть твари была словно из камня. Удар другого когтя пришелся почти в лицо, нолдор едва успел отпрянуть, и смертоносное острие скользнуло по мифриловой кольчуге – бесценному подарку Карантира, залогу дружбы гномов Белегоста. После боя Келегорм вспомнит об этом – и не преминет в очередной раз поблагодарить брата… нет, не за дар, а за то, что Мрачный переупрямил Неистового, убедив взять этот доспех.

Но это будет потом, а сейчас почти за каждый удар, нанесенный нолдорами твари, приходилось платить раной кого-то из своих. Райво с разбега вонзил копье в глаз чудищу, но монстр рванулся и древко переломилось. Удар – и тело Райво смято лапой твари.

Мегвен, еще не зная о случившемся с мужем, била из лука – но никак не могла найти уязвимого места на этом теле, словно покрытом броней. В глаз она не могла попасть – мешали свои же, не подпускавшие женщину к оскаленной морде.

…Его просили остаться в стороне – дескать, он никогда не имел дела с такими крупными чудищами, а они разделывались с подобными уже не раз и не два… Он не стал спорить тогда, и сейчас, когда в недвижном еще миг назад лесу яростно металось кровавое месиво из почти неуязвимой твари и израненных нолдор, он рванул из колчана первую стрелу, вторую, третью…

Он расстрелял весь колчан за несколько ударов сердца.

То ли дориатские стрелы были лучше нолдорских, то ли у перворожденного была сила, недоступная младшим эльдарам, а только тварь издохла почти сразу.

Охотники повалились где стояли. Иных била крупная дрожь.

Мегвен держала на коленях труп мужа, не желая поверить в произошедшее.

Те, кто отделался сравнительно легко, начинали спешно перевязывать тяжело раненых. Белег помогал им, чем мог.

Келегорм не возился с бинтами и травами. Переходя от одного раненого к другому, он бесстрастно отсасывал яд, сводил края ран пальцами и на несколько мгновений замирал, своей волей подталкивая замершие было силы пораженного, заставляя заново бороться за свою жизнь.

Белег подумал, что Келегорм сейчас очень похож на собственного деда: Финвэ тоже всегда лечил силой рук, одолевая морок вражьих тварей. Перворожденный хотел было сказать об этом нолдору, но – обоим сейчас было не до разговоров.