Эльф среди людей

– …в котором негодяй всегда силен и решителен, а добрый мудрец горазд только рассуждать! У Валар был праздник, когда Моргот и Унголианта уничтожили Древа и убили нашего короля! Праздник!! – когда уже всем было ясно, что Моргот солгал, раскаявшись!

– В тебе говорит горе. Но мудрость Эру…

– Где, где она, эта мудрость?! Покажи мне ее! Мудро – допустить Диссонанс в самом начале? Мудро – позволить собственному порождению нарушить свой замысел… говорят, благой замысел, так? Мудро – пустить Мелькора и этих тварей в Арду?!

– Не нам судить о промысле Эру. Он выше и больше…

– Величие Эру, недоступное нам, простым эльдарам! Да, конечно, он велик – только, сдается мне, Моргот тогда, в Начале, просто одолел его, а все высокие слова о свободе и пути Арды – лишь для сокрытия страшной для Светлых истины!

– Ты не причисляешь себя к Светлым?

– Мы прокляты. Тебе это должно быть известно.

– И вы гордитесь этим?

Келегорм его не услышал:

– Наш отец первым заговорил о бессилии Валар. Стихии Мира не рискнули встать на нашем пути потому, что просто испугались нас. Испугались Пламени.

– Ты… действительно считаешь, что Валары испугались твоего отца?

– Так же как Эру был бессилен перед Мелькором!

Белег покачал головой, не зная, как ему отвечать на такое. Заговорил с осторожностью:

– Келегорм. Я невовремя завел этот разговор. Ты измучен – боем, целительством, потерей друга. Ты…

– Хм. Хочешь сказать, я не соображаю, что говорю? Мы можем продолжить наш спор об Эру когда угодно. Я скажу тебе то же самое. Всё, что я видел с рождения, убедило меня: Эру или далеко не благ, или вовсе не всемогущ. Или… говорят, что всё свершается к его славе и любое зло рано или поздно обернется добром. Если так – нам незачем корить себя за Альквалондэ: даже Резня послужит добру. И славе Эру.

Перворожденный спросил с печалью в голосе:

– И ты сейчас говоришь не в сердцах?

– Нисколько.

– Мне страшно, Келегорм. Страшнее, чем перед тварью. Сможешь ли ты одолеть то Искажение, что живет в тебе самом?

– Искажение, – зло усмехнулся тот. – Скажи мне это кто другой, я бы назвал его беспомощным ягненком в стаде, которое пастух гонит – то ли на пастбище, то ли на бойню.

Он посмотрел на Белега и добавил примирительно:

– Что отвечать тебе – я не знаю.

Перворожденный улыбнулся:

– Ничего не отвечай. Просто выслушай. Я не буду даже пытаться опровергнуть твои речи – в спорах ты искуснее моего. Я просто хочу тебе рассказать, как видим Эру мы, не имеющие отца и матери.

Келегорм молча кивнул.

– Представь: ты стоишь в поле в солнечный полдень. Ты щуришь глаза: на солнце смотреть слишком больно. Но и зажмурившись, ты точно знаешь, где именно сейчас солнце.

– Я понял тебя, – согласился сын Феанора. – Но, видно, я стою в этом поле в пасмурный день. Или в безлунную ночь.

Видение третье. Аглон

И вели нас дороги, дороги,

Что казались темней и темней.

Мы пьянели не только от крови

И теряли не только коней.

– А Химлад заметно поскучнел за последние годы, – сказал Келегорм, садясь у костра и беря из рук Дирнаура рог с вином. – Тут уже не поохотишься. Здешние синдары перестали ожидать беды каждый день.

– Я давно хотел спросить тебя, – заговорил Белег, – зачем тебе всё это? Ради заботы о синдарах? не верю.

– А я и не стану убеждать тебя. Просто… понимаешь, я давно смотрю на Химлад как на свою землю. Это не значит, что я здесь повелеваю всем и всеми. Это другое: я не допущу, чтобы по ней разгуливали враги.

Он осушил рог.

– И только? – прищурился дориатец. – Или ты уже и Нан-Дунгортеб счел своей землей?

Келегорм покачал головой:

– Нет, конечно. Просто… отец научил нас всех вечно состязаться с самими собой. Вечно пытаться превзойти себя. Ставить недостижимую цель, достигать ее – и снова, снова… Ни на миг не позволять себе покоя.

– И ты скорее умрешь, чем остановишься? – улыбнулся Белег.

– Разумеется.

– Так куда же Келегорм Неистовый помчится дальше? Какие еще чудища окажутся жертвою его состязаний с самим собой?

Нолдор усмехнулся:

– Ты удивишься: сейчас я возвращаюсь в Аглон.

– Что случилось?

– Ничего, решительно ничего. Просто иногда надо бывать дома.

Он помолчал и спросил:

– Поедешь со мной? Я был бы рад такому гостю.

Белег на миг задумался, потом кивнул:

– Когда приглашает лорд – неучтиво отказываться.

Келегорм прищурился:

– А если приглашает не лорд, а друг?

– Тогда тем более. Я только предупрежу своих.

– Послушай, – вдруг нахмурился Неистовый. – А Тингол не…

– Тингол запретил впускать вас в Дориат, а не нам общаться с вами.

– Белег, скажи честно: Тингол не разгневается на тебя? Если да – не езди в Аглон, я всё пойму и не обижусь. Лишь пожалею, что опрометчиво позвал.

– Мы с Элу как-нибудь договоримся, – улыбнулся перворожденный.

Отряд уже довольно долго ехал по предгорьям. Холмы становились всё выше, появлялись первые выступы скальных пород. Могучая гора, будто страж, высилась у дороги.

– Это Аглон? – спросил синдар.

– Аглон? Что ты… Аглон выше.