Элиас Лённрот. Жизнь и творчество

Вот, например, характерная ситуация, описанная Лённротом в заметках о его поездке 1833 г. Его интересовали тогда, в частности, народные пословицы и поговорки — он намеревался издать их от­дельным сборником (который вышел в 1842 г. и содержал около семи тысяч пословиц). Поэтому Лённрот охотно записывал пословицы, тем более, что встречалось их великое множество. По словам Лён­нрота, «повсеместно, где бы ни собирался народ и где бы ни читал я вслух ранее собранные пословицы, мои записи всегда пополнялись новыми. Достаточно было привести три-четыре пословицы, как кто-то из собравшихся тут же припоминал новую и спрашивал, не была ли она раньше записана. Бывало, пословицы так и сыпались со всех сторон, и я едва успевал записывать. Так же обстояло дело и с загад­ками». Как видим, время и обстоятельства не позволяли интересо­ваться именами и биографическими подробностями.

Также запись рун в какой-нибудь отдаленной деревне или целой волости происходила в весьма ограниченные сроки. Лённрот не мог позволить себе нигде задерживаться долго, он должен был — зачас­тую впервые — обследовать обширные районы, в одной и той же де­ревне задерживался максимум два-три дня и спешил дальше. К тому же он был связан разными практическими обстоятельствами — ино­гда должен был найти проводника, лодку с гребцами, попутную под­воду и т. д. Из дневника Лённрота следует, что в такой-то деревне ру­ны пелись многими и что он со многими встречался, но по имени упоминались лишь самые выдающиеся рунопевцы.

В 1838 г. Лённрот записывал в Приладожье преимущественно ли­рические песни, которых там обнаружилось много и лучшие из кото­рых потом вошли в знаменитую антологию народной лирики «Кан­телетар». В одном из писем Лённрот сообщал, что в деревнях волос­ти Иломантси он вел записи песен в течение полутора недель и доба­влял: «Здесь оказалось много певцов, и, наверное, я не успел посе­тить и половины из тех, что мне посоветовали». Из всех приладожских исполнителей, встреченных Лённротом в ту поездку 1838 года, он упомянул по имени только одну — Матэли Куйвалатар, но зато «настоящую певицу», как он отозвался о ней в письме. Однако и в этом случае по записям Лённрота невозможно с точностью устано­вить, какие именно песни были исполнены этой выдающейся певи­цей и какие другими исполнителями. Так называемая «паспортиза­ция» исполнителей (с указанием имени, возраста, родословной, вре­мени и места записи и т. д.) была введена в фольклористику и соби­рательскую работу намного позднее.

Тем не менее Лённрот оставил чрезвычайно интересные, в своем роде уникальные сведения о крупнейших рунопевцах, и потомки за это благодарны ему. Ранее уже говорилось о Юхани Кайнулайнене, с которым Лённрот встречался летом 1828 г. в финляндской Карелии.

В сентябре 1833 г. Лённрот в свою четвертую экспедиционную поездку встретился с двумя выдающимися беломорско-карельскими рунопевцами — Онтреем Малиненом и Ваассила Киелевяйненом, жителями деревни Вуоннинен волости Вуоккиниеми. Хотя приводи­мые Лённротом сведения довольно скупы, все же об Онтрее Малинене узнаем несколько подробнее. Упоминается о его семье и родствен­ных связях, о сыновьях и невестках, мать одной из которых была финкой (вышедшей в свое время замуж за карела), — в пограничных деревнях подобные браки, по наблюдению Лённрота, случались сравнительно часто. Лённрот отметил и то, что в доме у Онтрея Малинена «имелось кантеле с пятью медными струнами, на котором он сам и оба сына искусно играли».

Что же касается записи рун от Онтрея, то, как следует из дневни­ка Лённрота, время было ограниченным не только у него, но и у рунопевца. Лённрот сообщает, что по прибытии в деревню Вуоннинен он на следующий день записывал руны от Онтрея с утра до полудня. «С удовольствием провел бы с ним и послеобеденное время, но он не мог остаться дома — без него не справились бы на тоне с неводом. Я пожелал ему хорошего улова, предварительно договорившись о том, что если он наловит достаточное количество рыбы, то будет петь весь следующий день. Улов был не такой большой, но мне все же удалось записать под его диктовку довольно много рун. Вечером, когда Онтрей снова ушел на тоню, я пошел к Ваассила, который жил на другой стороне узкого пролива. Ваассила, известный знаток заклинаний, был уже в преклонном возрасте. Память его за последние годы ослаб­ла, он не помнил того, что знал раньше. Тем не менее рассказал мно­жество таких эпизодов о Вяйнямейнене и других мифологических ге­роях, которые мне до этого были неизвестны. Если ему случалось за­быть какой-либо эпизод, знакомый мне ранее, я подробно расспра­шивал его, и он вспоминал. Таким образом, я узнал все героические деяния Вяйнямейнена в единой последовательности и по ним соста­вил цикл известных нам рун о Вяйнямейнене».