Элита

А мы с Душаной – последними. Попав на эту сторону, я из последних сил отворила Путь и отослала Гончих. Ча немного помедлил на пороге и оглянулся. Ему даже слова не понадобились, он взглядом и так все сказал: мол, если понадоблюсь – только позови.

И он ушел, и Портал закрылся за ним.

Здесь, у Барьера, была сплошь промышленная застройка. Кругом тянулись длинные бетонные здания без окон и как будто даже без дверей; подземные туннели соединяли заводские строения и кварталы жилых домов барачного вида – тут ютились заключенные, работающие на заводах. Уже не впервые я поежилась при мысли о том, какая это, должно быть, кошмарная жизнь: без единого лучика солнца, без единого глотка свежего воздуха.

Как раз занимался рассвет: темное небо на востоке серело. Через Барьер та сторона просматривалась мутновато, но, кажется, там бродили военные спасатели, больше никого и ничего. Спасатели искали раненых. Или… убитых. Понятно, что мы многих недосчитаемся. И я боялась услышать, кого именно.

Повсюду громоздились туши крупных пришлецов – тех, что не растворяются после смерти. И эти горы из мертвых тел как-то нелепо выпячивались на ровном поле.

Я устало плюхнулась в траву на обочине. Каковы же потери? Наверняка серьезные. Я и то еле-еле выжила, а у меня одиннадцать Гончих. А каково тем, у кого две-три Гончие? Или армейским Магам, у которых вовсе нет Гончих? У них есть надежда?

Я с горечью подумала о Псаймонах, которые сделали свое дело, оставаясь в безопасности, на этой стороне. И моментально устыдилась. Мы же можем пользоваться оружием, а Псаймонов ничему такому не учат. У них нет средств защиты, они как бы замкнуты внутри своей цели и работают с ее сознанием. Их дар проникает через Барьер, поэтому, естественно, им надо было остаться на этой стороне.

И нечего клеймить их за трусость.

И вообще они, скорее всего, делали, что приказано.

И кроме всего прочего – пора это признать – они спасли наши шкуры. Не появись они в нужный момент, нас бы смели. Мы и так-то сдерживали пришлецов из последних сил.

Если бы не Псаймоны… Прайм-Барьер уже лежал бы в руинах, а пришлецы резвились бы в Пик-Цивитасе.

Я с трудом осознала, что кто-то подковылял ко мне и встал рядом. Я задрала голову: надо мной стоял оружейник. У меня от радости даже слегка в глазах повело.

– Радка. – Судя по голосу, у Кента так же здорово отлегло от сердца. И вымотался он так же здорово, как я.

И тут меня накрыла волна паники: забинтованная голова, рука на перевязи и на правом бедре огромная повязка. Но это же Кент! Он же неуязвим – как его могли ранить?!

– Кто ранен? – спросила я, прочитав много чего в его взгляде. – Кто…

– Всех задело. Лучника, Пожара и Скарлет эвакнули в госпиталь. Лучник все еще без сознания. Ретро погиб, и Бык тоже. Гвоздь… – Оружейник горестно покачал головой. – Он пропал без вести, но его перском не подает сигналов, и переговорное устройство молчит.

У Кента перехватило горло, а у меня отчаянно защипало в глазах. Гвоздь пропал… И чувство вины ошпарило меня словно кипятком. И чего я хлопала глазами как последняя дура? Ас отшвырнул его к пришлецам, и это я виновата! Мне надо было прямиком за ним! Я заплакала, но Кент от усталости даже не заметил. А если и заметил – что он мог поделать-то?

– И это только Элита, – продолжил оружейник. – Двадцать три топовых Охотника погибли. А из тех, кто выжил, половина нуждаются в длительном лечении. Я никогда не видел ничего подобного. Это как… как Вторжение, как Дисерей. Это не обычный «всплеск». Они развернули полномасштабную войну. – В его усталом голосе теперь яснее всего звучало смятение. Я ни разу не слышала у него такого голоса. Ни разу. – Если бы не псайкорпус, они бы нас по стенке размазали. – До чего же неохотно он это признал! – Ты в состоянии дождаться транспорта?

– Конечно, у меня все нормально, – соврала я. – Пусть сначала те, кто сильнее пострадал. Я просто выдохлась, и все. – Настолько выдохлась, если честно, что еле ворочала языком. Но и Кент выдохся не меньше.

– Спасибо, Радка, – ответил он и похромал дальше. Наверное, искать тяжелораненых.

Я легла на траву. Небо мало-помалу делалось ярче и синее. На глаза набежали слезы. Гвоздь, возможно, погиб. Ретро погиб. Парень, который в любом настроении из кожи вон лез, лишь бы меня рассмешить, – и его больше нет. А что я для него сделала? Усталость мешала мне соображать. И это хорошо. Потому что иначе я задумалась бы о Гвозде или о его брате. Как я посмотрю Молоту в глаза? Только бы Марк не значился среди пропавших и тяжелораненых!

Ко мне подошел кто-то в военной форме, встряхнул за плечо, пробудил от полузабытья. Я залезла в транспорт вместе с другими Охотниками. Это был не транспод, как обычно, а грузовик; мы расселись на полу и привалились спиной к бортам. Я никого из своих спутников не знала – лишь по татуировкам на ладонях и Охотничьим цветам определила, что это Охотники. По пути в штаб никто не произнес ни слова. Двое из семерых заснули прямо на жестком металлическом полу.