Элита русской разведки. Дела этих людей составили бы честь любой разведке мира

Генерал-лейтенант Андогорский — эмигрант, военный теоретик, бывший начальник академии Генерального штаба Российской армии. С февраля 1923 года фигурировал в списках «российских правительств», которые тасовали белоэмигранты и японцы. Он регулярно сочинял пространные докладные записки для начальника японской военной миссии в Харбине генерала Савады, подталкивая японцев к военному вторжению в Приморье.

Японская военная миссия в Харбине направляла деятельность прояпонских организаций по всей Маньчжурии. Под «крышей» различных исследовательских бюро, экспортно-импортных контор, банков, представительств иностранных предприятий и фирм подвизались сотни кадровых разведчиков и агентов.

С ними трудно было бороться на равных, приходилось настойчиво искать слабые места, компенсируя неблагоприятное соотношение сил. Выяснилось, к примеру, что японцы обходятся без дипкурьерской связи, переписку со своими центрами ведут, используя китайскую почту, принимая определенные меры предосторожности.

Для осуществления своих замыслов японцы намеревались забросить в Советский Союз диверсионные группы, усилить в нашей стране свою агентуру, готовили серию вооруженных прорывов на границе.

Разведке — в те годы в Маньчжурии работали В. Рощин, Э. Такке (Гурский), П. Попов, профессора-японисты Мацокин и Р. Ким — удалось установить имена командиров боевых групп. Так, белогвардейский отряд генерала Карлова, перейдя границу, должен был перерезать Амурскую железную дорогу между Хабаровском и Благовещенском. В 1927 году при двух последовательных попытках пересечь с боем границу отряд был уничтожен. Прорыв отряда под командой генерала Сахарова японцы отложили, заподозрив утечку информации.

В конце 30-х годов Япония предприняла вооруженные акции у озера Хасан и на реке Халхин-Гол. В обоих крупномасштабных столкновениях с Красной Армией войска императорской Японии потерпели поражение.

Анализируя документы, связанные с Японией, оказавшиеся в поле зрения Сеульской резидентуры, Чичаев и его сотрудники уже в 1927 году пришли к стратегически важному выводу. По их мнению, в японских правящих кругах противостояли друг другу две концепции. Сторонники первой поддерживали военную экспансию на юг, чтобы завладеть юго-западным бассейном Тихого океана; за это деятельно ратовали «морская партия» в японском руководстве и военно-морской флот. По другой концепции, главный удар направлялся на материк, чтобы овладеть Китаем и русским Дальним Востоком; эти цели активно поддерживало командование сухопутной армии.

Эти подходы определяли борьбу в японском руководстве вплоть до осени 1941 года, когда было принято решение отказаться от нападения на Дальний Восток и направить все силы на Юг. Эта информация имела жизненно важное значение для Советского Союза, и ее своевременно сумел добыть и передать в Москву Рихард Зорге.

Впереди были другие страны — Латвия и Швеция, Англия и Чехословакия, Германская Демократическая Республика. Но прежде чем мы последуем за разведчиком в довоенную Прибалтику, в военную Англию и послевоенную Чехословакию, вспомним еще раз Сеул, резидентуру в тенистом парке, где преемники Чичаева умело продолжали его дело.

Совершенно секретные документы поступали к ним в таком объеме, что порою не хватало сил их обработать. Из донесения в Центр в феврале 1934 года:

«Оперативная нагрузка резидентуры растет. Особенно мы зашились по японскому сектору… Чтобы хоть немного разгрузиться, мы вынуждены с колоссальным риском использовать «Пана»… на несколько дней вызвали переводчика из Мукдена и даже работника из Тяньцзина».

В следующем году, оценивая деятельность Отэ, резидентура докладывала в Центр: «Дает ценный информационный и документальный материал по жандармерии, японской военной миссии и работе белоэмигрантов…» Его называют «наиболее ценным среди японцев источником».

Как же сложилась его судьба в дальнейшем?

В 1938 году в разгар большого террора и чисток Москва приказала прекратить связи со всеми людьми Отэ и с ним самим. Начальник разведки Фитин в рапорте на имя Берии от 3 сентября 1940 года обвинил агента в «вербовке шпионов в пользу японской разведки» и во многих других грехах. В японские шпионы записали и расстреляли Евгения Калюжного — именно он сменил Чичаева и два года возглавлял Сеульскую резидентуру. Теперь выходило, будто Отэ завербовал Калюжного.