Элиты Эдема

– Я помню все, – отвечаю я и большими пальцами ласкаю костяшки пальцев на той руке, которую я все еще сжимаю. Я почти рада, что не вижу их выражения лиц. Два человека, которые влюблены в меня, сейчас рядом со мной, стремятся облегчить мою боль. Они так долго ждали, что я их вспомню. Даже несмотря на прочий сумбур, который происходит в нашей жизни, я знаю, что они ждут моего выбора. А я не могу. Я люблю их обоих. Мои чувства к Ларк свежее, потому что мы стали друзьями, еще когда я была Ярроу. Но в том моем воплощении мы были только друзьями. Рауэн любила ее, а Ярроу… еще бы немного и… В ту секунду, когда я вспомнила Лэчлэна, чувства к нему оглушили меня, как дубинка охранобота: метко, стремительно и сокрушительно.

Сейчас я не могу об этом думать.

Но что-то во мне настаивает, чтобы я не думала ни о чем другом. Пусть это нелегко, все другое куда сложнее.

– Почему я ничего не вижу? – спрашиваю я – среди десятка тысяч прочих важных в данный момент вопросов этот волнует меня больше всего.

Я слышу, как Флейм глубоко вздыхает, и мне кажется, что слова почти убивают ее.

– Я не знаю. Ты должна отлично видеть. Теоретически. Но…

– Но что?

– Одна из линз снялась без проблем, и кажется, мне удалось устранить все вмешательства и отключить все связи, которые она успела создать.

– Одна из линз? – у меня нехорошее предчувствие относительно того, что мне предстоит услышать.

– Левая была нормальной. С правым глазом пришлось возиться гораздо дольше. Я обнаружила, что не могу полностью удалить все связи, поэтому мне пришлось применить больше усилий. К сожалению…

Я почти слышу, как дрожит ее голос.

– Эй, в свою защиту могу сказать, что в Эдеме вряд ли найдется человек, который мог бы повторить то же, что я со стариной Левым, даже те, кто изначально поработал с твоими нейронами. Ты хоть понимаешь, что твои линзы были особенным образом подключены к твоему мозгу? Большая часть линз просто связывается через зрительный нерв с мозгом, но твои внедрились почти полностью. Я никогда не видела такого сплочения искусственных и настоящих нервов. Если бы эти линзы пробыли у тебя еще пару месяцев, их было бы невозможно удалить. Хорошо, что мы смогли убрать хотя бы одну и вернуть твою память.

Какое-то время я пытаюсь осознать это.

– Ты хочешь сказать, – медленно говорю я, – что у меня по-прежнему есть одна из линз?

– Да, – отвечает Флейм. – Правая.

– И? – я задерживаю дыхание. – В правой линзе по-прежнему остались связи?

Наверное, Лэчлэн почувствовал, как учащается мое сердцебиение в грудной клетке, которой я все еще прижималась к его груди. Он начал медленно поглаживать меня по плечу, потом по руке.

– Я убрала практически все связи, но ты права – некоторые остались.

Я чувствую, что больше не могу сдерживаться и говорю громче, чем хотелось бы:

– То есть они, как и раньше, могут управлять моим мозгом? Забираться в голову и копаться в моих воспоминаниях?

– Нет, нет! – уверяет меня Флейм. – То есть возможно… чуть-чуть. Но для этого им нужно вернуть тебя в Центр.

Она делает паузу.

– Надеюсь.

– Ты туда никогда не вернешься, Рауэн, – говорит Эш. – Теперь ты в безопасности. Ты можешь остаться в Подполье. Никто больше не тронет твоих воспоминаний.

Его голос звучит неожиданно сильно и уверенно. Я думаю, что проживание здесь, внизу, пошло ему на пользу. Размышляя об этом, я понимаю, что не слышала больше, чтобы он кашлял.

– Не хочу потерять свою младшую сестренку снова.

При этих словах я вздрагиваю, потому что вспоминаю, что я на самом деле старше. Когда он родился вторым, с проблемными легкими, родители решили, что он будет перворожденным ребенком. Ему нужна была медицинская помощь. Если бы они спрятали его, он бы умер. Я люблю своего брата. Я бы пожертвовала собой ради него. Но чувство обиды за это решение, за те годы отчуждения, которые я вытерпела, берет верх над моей любовью к нему. Ненавижу себя за это, но ничего не могу с этим поделать.

Если сейчас я действительно ослепну, я снова буду в ловушке. Память вернулась, но без зрения я не смогу покинуть Подполье. Мне нужна будет помощь, я буду вызывать подозрение, я подвергну всех опасности.

Снова в ловушке.

Сначала я была заперта за стеной. Затем в личности Ярроу. А сейчас глубоко под землей меня удерживает слепота.

– Твое зрение может вернуться, – говорит Флейм, давая мне маленький лучик надежды. – Твои зрительные нервы серьезно пострадали. Прямо сейчас тебе нужен отдых, закрой глаза и жди. Я дам тебе кое-что, чтобы ты заснула. Когда ты проснешься, я осмотрю тебя, и мы скорректируем прогноз.

Сама мысль о сне кажется упоительной. Просто уплыть от всех своих проблем, от наплыва воспоминаний. Но…

– Я должна тебе кое-что рассказать. Кто здесь еще?

Я слышу бормотание и шорохи людей, которые до сих пор молчали, а то, что я только что прошептала Лэчлэну, не предназначается для посторонних ушей. Хотя, возможно, наоборот, я должна прокричать это со шпиля высочайшей водонапорной башни в Эдеме – но, боюсь, это может вызвать беспорядки. Думаю, поначалу стоит говорить об этом с осторожностью.