Элизабет Тейлор

Естественно, он доказывал свое «я». Все дети доказывали. Они действовали одной командой и отыгравались как могли. Я к ним хорошо относился, но – видит бог - они были мастера на всякие пакости. Ричард утверждал, виной всему — отсутствие строгой дисциплины. По его мнению, самым главным недостатком американской системы образования является вседозволенность.

Ричард настаивал на том, чтобы отдать детей в какой-нибудь частный английский интернат, однако в то время они еще не были к этому готовы. Они с Элизабет хотели, чтобы я был строг и требователен, и давал уроки, как и полагается, в настоящем классе, с девяти до трех. Так что я учил Лизу азам первого класса, Кристофера — по программе четвертого, а Майкла — пятого. Тогда еще никто не задумывался о том, чтобы учить Марию. В тот год в Париже ей предстояла заключительная операция, и все остальные члены «свиты» еще не видели в ней полноправного члена семьи. Дети также еще не успели привыкнуть к ней.

В самый первый день, когда я приступил к занятиям, Ричард и Элизабет устроили нечто вроде официального знакомства. В девять утра они уже были «в классе». До этого они сказали детям, которые, как правило, дурно относились к прислуге, что я им друг, что я им равный, и что во мне ни в коем случае нельзя видеть прислугу. Они с самого начала дали это понять. В первый день Ричард сказал детям: «При желании можете называть его Полом, но мы бы предпочли, если бы для вас он был мистер Нешамкип».Затем он повернулся ко мне и добавил: «А теперь мистер Нешамкин, мы бы хотели вам кое-что вручить». С этими словами они протянули мне деревянное весло, на котором было написано: «Дорогой Пол, если дети вас доведут, можете с нашего благословения воспользоваться вот этим. Ричард и Эли».

В ответ я сказал ему, что, по-моему, это не лучший способ приучать детей к порядку. Мне хотелось бы стать их другом, на что у меня впоследствии ушло около четырех месяцев».

Судя по всему, дети мало переживали исчезновение из их жизни Эдди Фишера, хотя он в прошлом уделял им немало времени.

«Они относились к нему как к другу, — заметила Элизабет. — Но как только его не стало, они даже не спросили, куда же он подевался».

«Боюсь, что дети попросту насмехались над Эдди, — говорит Пол Нешамкин. — Они обычно ставили его пластинку «О, мой папа», которая по чистой случайности оказалась в их шале в Гштааде, и принимались кривляться и строить рожи. Они, в общем, хорошо относились к Ричарду, но видели его столь редко, что иногда забывали его имя. Мне запомнилось, как после очередного посещения Ричард сказал мне: «Дети постоянно называют меня Полом. Скажи, а тебя случайно они не называют Ричардом?» Я заверил его, что такого никогда еще не было».

В тот раз в Париже к Бертонам прямо в вестибюле отеля «Ланкастер» пристали немецкие журналисты, притащившие вместе с собой родителей Марии — те осмелились потребовать от Элизабет денег за свою дочь.

«Сцена была удручающей, просто удручающей, — вспоминал учитель. — Ричард и Элизабет были вынуждены заплатить этим людям, лишь бы только избавиться от них. На Элизабет это произвело убийственное впечатление, совершенно убийственное.

Мне еще ни разу не доводилось видеть ее такой. По её мнению, эти люди попросту были недостойны своего ребенка. Они не пожелали оставить девочку у себя, потому что она была калекой, и вот теперь требовали одного — денег, то есть пытались нажиться на собственном ребенке».

После того, как Аарон Фрош уладил формальности, Элизабет заплатила родителям Марии, и Бертон удочерил девочку, дав ей свое имя.

К этому времени Элизабет Тейлор превратилась в поистине богатую женщину. Ей по-прежнему принадлежали 40% дохода от проката ленты «Вокруг света за 80 дней», а ее доход от «Клеопатры» достиг почти семи с половиной миллионов долларов. Из-за судебного иска, поданного на нее студией «XX век — Фокс», она на два года осталась без новых контрактов, пока студия «МГМ» не предложила ей сниматься в ленте «Кулик». Студия согласилась заплатить ей миллион плюс десять процентов с проката, а также четыре тысячи долларов в неделю на текущие расходы.

Выдвинутые актрисой требования включали пятидневную рабочую неделю, причем съемки должны были начинаться не ранее 10 утра и заканчиваться не позднее шести вечера. Элизабет отказывалась работать по субботам, воскресеньям и вечерам. А также, как и раньше, в первые два дня месячных.

Элизабет потребовала, чтобы рабочий день у нее и у Бертона начинался одновременно, и чтобы ее не задерживали, если Ричард уже отснялся. Кроме того, она сама назначала себе парикмахера, гримера и художника по костюмам. Ей также хотелось сказать свое веское слово в выборе режиссера. Ее имя должно было стоять первым, затем имя Ричарда, причем и то и другое — выше названия фильма и шрифтом такого же размера.