Элизабет Тейлор

Неудивительно, что у Элизабет было такое чувство, будто она нашла свою мужскую половину. Монтгомери Клифт был красивым, жгучим брюнетом, точно так же, как она была красивой жгучей брюнеткой. Они оба с головы до ног поросли волосами, и эта волосатость каким-то странным, андрогинным образом делала их похожими друг на друга. Эмоционально и психологически они были схожи в той степени, насколько это возможно у двух, не связанных между собой узами родства людей — мужчины и женщины. И он, и она начали кинокарьеру еще детьми, оба были подталкиваемы к вершине славы материнским честолюбием и поэтому в одинаковой степени страдали нарциссизмом и самолюбованием. В последующие годы их мучили схожие неврозы, и тот и другая развили некую противоестественную предрасположенность к экзотическим заболеваниям и многочисленным хворям, что привело к тому, что они прямо-таки зациклились на медицине.

Однако в то время Элизабет было известно одно: Монти совершенно искренне привязан к ней, а она охотно выбалтывала ему все свои девичьи секреты. Впоследствии, она найдет в его лице настоящую отдушину, сделав Клифта своим самым близким доверенным лицом.

«Я рассказывала ему все — даже те вещи, которых особенно стыдилась», — призналась она.

Элизабет точно знала, что в лице Монтгомери Клифта она наконец-то нашла того, кто не станет ее осуждать. В отличие от матери или работодателя — которых заботило в первую очередь лишь то, какой доход она им принесет, — Клифт был искренне заинтересован в том, чтобы Элизабет обрела счастье.

Монти знал, что Элизабет мечтает выйти замуж, и частенько говорил ей:

«Бесси Мей, ты можешь выйти замуж хоть за обезьяну, если это сделает тебя счастливой, только предварительно убедись, что эта обезьяна тебя достойна».

Это было его первое, ненавязчивое предупреждение. Оно прозвучало тогда, когда Элизабет стала встречаться с наследником знаменитых отелей, Ники Хилтоном, с которым познакомилась во время съемок «Места под солнцем». После того, как картина была готова, Монти вернулся к себе в Нью-Йорк, и Элизабет ему регулярно названивала. Когда же она сказала Клифту, что собирается замуж за наследника хозяев целой империи отелей, Монти спросил ее:

«Бесси Мей, а ты уверена, что Ники Хилтон — это тот, кто тебе нужен?»

Элизабет поклялась, что уверена, причем настолько, что для сомнений просто не остается места.

ГЛАВА 5

Сара Тейлор не верила собственным глазам — она шла по роскошному, в шестьдесят четыре комнаты, особняку Конрада Хилтона в районе Бельэйр. Слуги в смокингах, словно одуванчики после весеннего дождя, вырастали прямо из-под земли. На каждом шагу раскланивались лакеи, а из шестнадцати спален-«люксов» то и дело выбегали одетые в форменные платья горничные. В доме было двадцать шесть ванных комнат, четыре лифта для подачи кушаний из кухни в столовую, пять кухонь, пять баров с напитками и двенадцать каминов, отделанных мрамором двенадцати различных оттенков.

«И каждая дверная ручка, каждый кран в этом доме покрыты четырнадцатикаратным золотом», — докладывала Сара приятельнице. Фрэнсис Тейлор находился под не меньшим впечатлением от старинных бронзовых статуй работы индийских мастеров четырнадцатого века, которые украшали собой вестибюль, от китайских ваз эпохи Минь в фойе и французских полотен восемнадцатого века в гостиной.

Элизабет невольно ахнула, увидев главную спальню с ее обтянутыми золотым шелком стенами, золотыми покрывалами и шторами, золотистым кашемировым ковром на полу и камином из зеленоватого итальянского мрамора.

«Ой, Ники, — прошептала она. — Я своим глазам не верю — какая дивная красота!»

Двадцатитрехлетний Кондрад Николсон Хилтон, сын председателя корпорации отелей «Хилтон», пригласил невесту и ее родителей на обед в дом отца. Он провез их по Белладжо-Роуд, затем через чугунные ворота в свои владения, по подъездной дорожке мимо бронзовых фонтанов, стройных сосен и дорических колонн. Было слишком темно, и гости не смогли рассмотреть розарий, где росли пять сотен розовых кустов, однако жених указал на корт для игры в бадминтон, бассейн и теннисный корт, которые на ночь освещались. Хилтон-младший пояснил, что ему потребовалось бы два часа, чтобы провести гостей по всему дому и прилегающему к нему участку размером в восемь с четвертью акров, поэтому, как выразилась Сара, он лишь «пробежался по главным достопримечательностям».Конрад Хилтон-старший, чье богатство, по самым осторожным оценкам, достигало 125 миллионов долларов, в то время когда даже миллион уже считался состоянием, приобрел этот «просторный трехэтажный выставочный павильон» в 1949 году за 250 тысяч долларов. В 1980 году он был выставлен на продажу за 15 миллионов, подтвердив тем самым заявление магната, что это не только приятное место для отдыха и развлечений, но и отличное вложение денег.

Лишь Уильям Рэндольф Херст в своем замке у Сан-Симеона, в двухстах милях отсюда вдоль калифорнийского побережья, мог принимать у себя гостей с неменьшим шиком.