Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза

Между Елизаветой и Генрихом возникла необычайная нежность. Они не могли предаваться любви из-за ее состояния, но она каждую ночь проводила в объятиях мужа, упиваясь близостью с ним, и он оставался с нею до конца тура по стране. Казалось, никакого разлада между ними вовсе не было.

Они посетили собор Ловелл-Холл, где Елизавету поджидали воспоминания о ее йоркистском прошлом. Это была резиденция лорда Ловелла, одного из главных советников Ричарда, который исчез после того, как сражался не на той стороне при Стоук-филде, и больше его никто не видел. Поместье теперь принадлежало Гарри, хотя он ни разу сюда не приезжал, и за усадьбой следили королевские слуги. Прогуливаясь рука об руку с Генрихом вдоль берега реки Уиндраш, Елизавета невольно думала о том, где теперь Ловелл.

– Как вы думаете, он умер? – спросила она.

– Возможно, он за границей, – ответил Генрих. – Но я все равно не отказался бы заполучить его в свои руки. Кстати, я составил несколько планов для вашего дома в Гринвиче. – Он искоса взглянул на Елизавету. – Если вы все еще хотите его иметь.

– Смею сказать, я бы пользовалась им время от времени, но он будет предназначен для всех нас, особенно для Гарри.

Генрих наклонился и поцеловал ее:

– Я рад, что вы не бросите меня.

– Никогда не собиралась. Я была в плохом состоянии, Генрих. Думаю, я бежала от своего горя столько же, сколько от себя и от всех наших проблем. – Она сжала его руку. – Но теперь мне лучше. Я всегда буду скорбеть об Артуре и других наших детях – горечь утраты никогда меня не покинет, но сейчас у меня более позитивный настрой. И новый ребенок будет очень кстати. – Она похлопала себя по животу.

В конце октября они прибыли в Ричмонд. Вскоре после этого Елизавета наняла вышивальщиц, чтобы те изготовили шторы для кровати, на которой она проведет время уединения перед родами, так как Генрих хотел, чтобы этот ребенок появился на свет во дворце, который больше всех других символизировал династию Тюдоров. Шторы получились великолепные, их украсили орнаментом из красных и белых роз, а также каймой из красного атласа. Кроме того, Елизавета заказала для родов новую низкую кровать на колесиках, покрывало и портьеры из алого и синего бархата и еще прекрасный балдахин из алой тафты.

Недели пролетали быстро, Елизавета начала чувствовать себя лучше, и это творило чудеса с ее настроением. Она подбирала служителей для двора новорожденного. Переписывалась с Сесилией, которая наслаждалась супружеской жизнью в Коллиуэстоне, поддерживала Екатерину и ее детей.

Раз в неделю она навещала Гарри, Маргарет и Марию в Элтеме и провела с ними много счастливых часов за подготовкой к Рождеству. Елизавета видела, что они растут очень быстро. В одиннадцать лет ее прекрасный мальчик Гарри уже отлично сознавал свой высокий статус наследника престола и становился немного напыщенным. Но все же он был такой живой, такой умный и так похож на ее отца – красивый, щедрый, общительный, пусть и своенравный, но столь искренне привязанный к ней сын. Свет изливался на Елизавету из его глаз. Не дай бог, чтобы какое-нибудь горе постигло бесценного, самого любимого ее ребенка.

Маргарет только что исполнилось тринадцать, она уже превратилась в настоящую юную леди; по-прежнему своевольная, девушка стала более уравновешенной, расцвела красотой и очарованием. Елизавету ужасала мысль, что в следующем году ее старшая дочь уедет в Шотландию. Маргарет и сама, казалось, испытывала по этому поводу противоречивые чувства. Отчасти она с восторгом смотрела в будущее, где станет королевой, однако маленькая девочка в ней хотела остаться с не чаявшими в ней души родителями. Шестилетняя Мария была такой же прелестной и очаровательной, как всегда. Однажды она станет прекрасной супругой какому-нибудь счастливому принцу. Но будет ли это эрцгерцог Карл? Дела в этом смысле не продвинулись особенно далеко, и Елизавета пока удовлетворялась этим.

В декабре она провела несколько дней в Тауэре, надеясь, что ощутит себя рядом с братьями. Вероятно, они покоились где-то неподалеку. Знать бы только, где именно. Обремененная большим животом, она расхаживала по всему дворцу, разыскивая следы того, что кладка вокруг лестниц когда-то была нарушена. Ей никак не хотелось смириться с тем, что это напрасный труд.

Вернувшись в свои покои, Елизавета застала там монаха из Вестминстера, который принес ей одну из самых дорогих реликвий аббатства.

– Милорд аббат прислал вашей милости пояс Богородицы, – сказал посетитель. – Он обеспечит вам особую защиту во время уединения.

Елизавета благоговейно взяла в руки эту прекрасную хрупкую вещь, боясь, что она рассыплется у нее в руках. Какое это будет утешение – надеть на себя пояс во время родов! Елизавета понимала, что ей оказали огромную честь, так как аббатство неохотно расставалось со своими реликвиями даже на время и отдавало их в руки только самым привилегированным людям в стране. Королева передала через монаха щедрое пожертвование и убрала пояс в свой ларец с драгоценностями, завернув его в шелк.