Элизиум

– Возможно, ты возненавидишь меня, когда переродишься. Если твой разум решит, что мы представляем угрозу друг для друга из-за этого, – Роз указывает на меня и на себя, и я предполагаю, что речь о полусвязи, которую я продолжаю укреплять, – он соответствующим образом примет меры, чтобы отвадить нас друг от друга.

– Да я и так уже почти тебя ненавижу, – заявляю я ему.

– Лгунья, – отрезает Роз. – Не ненавидишь, хотя должна. Я виню во всем эту гнусную связь.

– А я – твой возраст, – парирую я. – Ты мне почти в сыновья годишься.

– Я не твое дитя.

Это верно, но… когда Роз собирается отвернуться, я хватаю его за локоть и выдавливаю:

– Сиара.

Эта истина, произнесенная вслух, причиняет мне боль, даже если Роз пока ничего не понимает. Но эту тайну я не смогу скрывать от него вечно, и мне кажется, что будет правильно рассказать ему о ней сейчас, после той неприглядной правды, которой он сам поделился со мной. И все же, прежде чем все объяснить, мне приходится облизать пересохшие губы и откашляться.

– Когда Адам бросил меня умирать, он кое-что у меня забрал. Кое-кого, – поправляюсь я. – Когда я пришла в Элизиум, я была на восьмом месяце беременности. Сиара – моя дочь.

Роз застывает как вкопанный.

– Нет. Мы не можем иметь детей.

– По твоим собственным словам, я не могу быть одновременно и Сном, и медиумом, но все же вот она я, уж какая есть.

– В таком случае твоя дочь служит доказательством тому, что Нотт так и не закрепил с тобой подлинную связь, – говорит Роз. – Если бы он принадлежал тебе, а ты ему, вы устранили бы ребенка еще во чреве – или кто-то один, или вместе. Вы бы распознали в нем угрозу и должным образом избавились бы от него.

Роз едва успевает поймать меня за запястья прежде, чем я вцепилась бы ему в горло. Сердце отрывисто выбивает в моей груди стаккато, грозя вырваться наружу, и я сама слышу, каким страшным голосом рычу:

– Не смей говорить мне подобного, если сам никогда не терял ребенка. Я бы никогда не навредила ей.

– Не навредила бы, если бы была человеком, – говорит Роз медленно, но твердо. – Но ты не человек. Ты лишь тень и, когда выберешь своего Кошмара, утратишь все остатки своей человечности. Это не преувеличение и не догадка, – настаивает он, когда я пытаюсь возразить. – Сколько раз мне еще повторить, чтобы ты приняла эту истину? Рано или поздно Эвелин перестанет существовать, и поделать здесь ты ничего не сможешь.

– И ты все равно мне твердишь, что я обязана через это пройти, – рявкаю я. – Может, ты не понимаешь, о чем просишь, потому что всегда был Кошмаром, но в любом случае – иди на хуй. Если бы я была твоим Сном, ты бы все равно велел мне прежде всех выбрать тебя, да? Прежде Сиары, прежде себя самой, прежде всего, что я могла бы полюбить и пожелать в этой жизни. Ты бы сказал мне забыть обо всем и утонуть здесь вместе с тобой?

– Без колебаний, – говорит Роз. – Кошмары не способны выжить без своих Снов, а Гея – без своих Кошмаров. Ты забываешь о судьбе мира и низводишь ее в нечто незначимое, когда не желаешь отказаться от собственных нужд. Все остальные люди – лишь приемлемый побочный ущерб.

Я пытаюсь вырваться и уйти, но Роз держит крепко.

– Ты права, – говорит он, и услышать это так неожиданно, что я просто вынуждена посмотреть ему в глаза. – Кошмарам не дано понять, каково быть Сном. Как ты и сказала, это наш крест с рождения, а потому мы всегда чувствуем свое предназначение. Мы оружие, выкованное ради единственной цели – искоренить болезнь, которая губит нашу Мать. Клинок всегда остается клинком. И лишь рука, которая берет его, знает, что было на свете и нечто иное, за что стоило держаться.

Не знаю, должно ли это признание считаться извинением, но ничего лучше мне наверняка не светит. Я хмуро смотрю на Роза, снова пытаюсь вырвать руки, и на этот раз он меня отпускает. Но дальше не идет, а вместо этого тяжелым взглядом осматривает меня с ног до головы.

– Кто ты такая? – спрашивает Роз наконец. – Сон – это всего лишь Сон, и совместим он всегда только с одним Кошмаром. И все же ты сохранила жизнь Нотту после смерти Меридиан и привязала себя ко мне. В твоих венах течет Элизиум, ты носишь его с собой повсюду, и призраки следуют за тобой по пятам. Ты не можешь быть всем этим одновременно. Не должна, – поправляется он, поскольку мы уже прошли ту стадию, когда отрицание способно хоть сколько-нибудь утешить. – Если Кошмары и Сны начали эволюционировать, это не сулит нам ничего хорошего.

– Вообще-то пока что это тебе только на пользу, – замечаю я. – Сколько уже раз я тебе жизнь спасала?

– Мы таковы, какими нужны Гее, – говорит Роз. – Если мы меняемся, это значит, что прежними помочь ей мы уже не способны. И если так… – Он сбивается с мысли, взмахнув рукой и забрызгав нас обоих. Вода уже доходит нам до талии. Роз открывает рот, закрывает и отворачивается от меня. – Нужно найти сушу.

– Эй, – говорю я прежде, чем он успевает сделать первый шаг. Роз не оглядывается, но ждет меня. Я размышляю обо всем, что могла бы сказать, но говорю лишь: – Я умею плавать. И не позволю тебе утонуть.